Барбара Такман - Первый блицкриг. Август 1914

Все это стало ясно позднее. Двадцать четвертого августа немцы почувствовали огромный прилив самоуверенности. Впереди они видели только разбитые армии, гениальность Шлиффена была доказана, казалось, что решительная победа уже находится в руках Германии.

Во Франции президент Пуанкаре записал в своем дневнике: «Мы должны согласиться на отступление и оккупацию. Так закончились иллюзии последних двух недель. Теперь будущее Франции зависит от ее способности сопротивляться».

Одной храбрости оказалось недостаточно.

Пятого августа французский посол в Петербурге Палеолог проезжал мимо казачьего полка, отправлявшегося на фронт. Его командир, увидев на автомобиле французский флажок, наклонился с седла, чтобы обнять посла, и попросил разрешения провести перед ним свой полк.

Посол торжественно приветствовал проезжавших мимо него казаков, а полковник громко воскликнул: «Мы разгоним этих грязных пруссаков! Никакой Пруссии, никакой Германии! Вильгельма — на Святую Елену!»

Русские, чья ссора с Австро-Венгрией явилась поводом к войне, были благодарны Франции за союзническую поддержку и стремились так же преданно поддержать французский план. «Наша основная цель, — вынужден был объявить царь с большей смелостью, чем испытывал на самом деле, — уничтожение германской армии». Он заверил французов, что считает действия против Австрии «второстепенными», и приказал великому князю «во что бы то ни стало открыть путь на Берлин и как можно скорее».

Великий князь в самые последние дни кризиса был назначен главнокомандующим, несмотря на отчаянное соперничество Сухомлинова, который сам очень хотел занять этот пост. Даже русское правительство в последние дни Романовых не сошло еще с ума, чтобы доверить прогермански настроенному Сухомлинову вести войну против Германии. Однако он продолжал оставаться военным министром.

С самого начала войны французы были не уверены в том, что Россия действительно выполнит свои обещания, они торопили своего союзника.

«Я умоляю Ваше величество, — просил Палеолог во время аудиенции пятого августа, — приказать Вашим армиям начать немедленное наступление. Иначе французская армия рискует быть раздавленной».

Не довольствуясь только визитом к царю, Палеолог посетил великого князя, который заверил посла, что намеревается начать решительное наступление четырнадцатого августа, то есть, в соответствии с обещанием, на пятнадцатый день мобилизации, не ожидая полной концентрации войск. Известный своими энергичными, даже порой непечатными выражениями, великий князь тут же составил средневековое изысканное послание к Жоффру. «Твердо уверенный в победе», он выступит против врага, имея рядом со своим штандартом флаг Французской республики, подаренный ему Жоффром во время маневров в 1912 году.

Разрыв, который существовал между данными французам обещаниями и готовностью к действиям, был слишком очевиден. Возможно, это стало причиной слез великого князя, которые, как говорят, он пролил, когда был назначен верховным главнокомандующим. По его словам, он «был совершенно не готов к этой роли и, получив царский приказ, плакал навзрыд, потому что не знал, как приступить к своим обязанностям». Являвшийся, по мнению одного ведущего русского военного историка, «чрезвычайно подготовленным» к выполнению возложенной на него задачи, великий князь, вероятно, плакал не столько о себе, сколько о России и мире. Предчувствие, охватившее некоторых лиц в 1914 году, заставляло их трепетать за судьбы человечества.

В то время слезы проливали даже самые храбрые и решительные. Мессими, открывая заседание кабинета министров пятого августа речью, полной отваги и уверенности, остановился посередине ее, закрыл лицо руками и зарыдал. Уинстон Черчилль, желая удачи и победы британскому экспедиционному корпусу, когда провожал Генри Вильсона, «рыдал так, что не мог закончить фразы». В Петербурге могли переживать те же самые эмоции.

На коллег великого князя нельзя было надежно опереться. Начальником штаба верховного главнокомандующего в 1914 году был генерал Янушкевич, молодой человек сорока четырех лет, с черными усами и вьющимися волосами, известный в основном тем, что не носил бороды. Военный министр отзывался о нем как о «все еще ребенке».

Больше придворный, чем солдат, он не участвовал в русско-японской войне. Служил в том же гвардейском полку, что и Николай II, — причина не хуже другой для быстрого продвижения по службе. Он окончил академию Генерального штаба, был ее начальником, служил в военном министерстве. Когда началась война, он находился на должности начальника Генерального штаба всего лишь три месяца. Как и германский кронпринц, он был полностью под влиянием своего заместителя, сухого и молчаливого генерала Данилова, усидчивого работника и строгого службиста, который был мозгом штаба.

Предшественник Янушкевича, генерал Жилинский, предпочел уйти с поста начальника Генерального штаба и уговорил Сухомлинова, чтобы тот назначил его командующим Варшавским военным округом. Теперь он, находясь в подчинении великого князя, командовал всем Северо-западным фронтом, развернутым против Германии.

Во время русско-японской войны он был ни плохим, ни хорошим начальником штаба у главнокомандующего генерала Куропаткина, где многие погубили свои репутации, сумев остаться в высших сферах, не имея, однако, ни личной популярности, ни военного таланта.

Россия не сделала никаких приготовлений, чтобы выполнить сжатый до предела срок начала наступления, обещанного французам. Пришлось прибегать к импровизации в самый последний момент. Было приказано подготовить план «ускоренной мобилизации», опускавший некоторые промежуточные стадии, чтобы выиграть несколько дней.

Поток телеграмм из Парижа, вручавшихся красноречивым Палеологом, поддерживал нажим. Шестого августа в приказе Генерального штаба говорилось, что важно подготовиться «к энергичному наступлению против Германии в возможно ближайшее время, чтобы облегчить положение французов, но, конечно, только тогда, когда будут накоплены достаточные силы». К десятому августа, однако, условие «достаточных сил» было снято.

В приказах от этого числа можно было прочитать: «Естественно необходимо и нам поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара немцев. Поддержка эта должна выразиться в возможно скорейшем нашем наступлении против оставленных в Восточной Пруссии немецких сил».

Русским 1-й и 2-й армиям приказано было находиться «в готовности» начать наступление к четырнадцатому дню мобилизации (13 августа), хотя им и придется начать без завершения подготовки тыла, что произойдет к двадцатому дню мобилизации (19 августа).