Николай Малишевский - Польша против Российской империи: история противостояния

Да, мы переживаем теперь великие минуты, и каждый должен испытать и очистить себя, чтобы стать их достойным. Все мелкие и искусственные понятия, все пустоцветы нашего так называемого образования должны уступить место тем основным, тем могущественным, тем вечным силам, на которых зиждется всенародная жизнь. Мы воочию видим теперь, как воплощаются в нас эти силы, как бледнеет и исчезает перед ними все фальшивое, все налганное и пустословное, бродившее в наших мыслях. Все исчезает, как ржавчина и плесень в глубокой всколыхнувшейся воде.

То, что в обычной суете наших мыслей и толков было так чуждо нам, так мало действовало на нас, так слабо говорило в нашей душе, вдруг проснулось и заговорило громко, заговорило неумолчным набатом. Всякий знал себя за русского, называл себя русским, но всякому ли случалось в жизни почувствовать это с потрясающим могуществом страсти? И вот все, от мала до велика, становятся живыми органами этого чувства; во всех становится кровной силой то, что так недавно было для всех отвлеченным понятием: единство Русской земли, общего Отечества. Где она, наша Русь? Еще так недавно мы взглянули бы при этом на географическую карту с разноцветными границами; но теперь всякий живой человек чувствует нашу Русь в самом себе, чувствует ее как свое сердце, как свою жизнь.

Мы называем себя верноподданными. Мы воздаем должный почет Царю как верховному лицу, от которого все зависит и все исходит. Но не в эти ли минуты понимаем мы все значение Царя в народной жизни? Не чувствуем ли мы теперь с полным убеждением и ясностью зиждительную силу этого начала, не чувствуем ли, в какой глубине оно коренится и как им держится, как замыкается им вся сила народного единства? Кому не ясно теперь, как дорого это начало для всякого гражданина, любящего свое Отечество? В ком живо сказалось единство Отечества, в том с равной живостью и силой сказалась идея Царя; всякий почувствовал, что то и другое есть одна и та же всеобъемлющая сила.

Есть в России одна господствующая народность, один господствующий язык, выработанный веками исторической жизни. Однако есть в России и множество племен, говорящих каждое своим языком и имеющих каждое свой обычаи; есть целые страны со своим особенным характером и преданиями. Но все эти разнородные племена, все эти разнохарактерные области, лежащие по окраинам великого русского мира, составляют его живые части и чувствуют свое единство с ним в единстве государства, в единстве верховной власти — в Царе, в живом всеповершающем олицетворении этого единства. В России есть господствующая Церковь, но в ней же есть множество всяких исключающих друг друга верований. Однако все это разнообразие бесчисленных верований, соединяющих и разделяющих людей, покрывается одним общим началом государственного единства. Разноплеменные и разноверные люди одинаково чувствуют себя членами одного государственного целого, подданными одной Верховной власти. Все разнородное в общем составе России, все, что, может быть, исключает друг друга и враждует друг с другом, сливается в одно целое, как только заговорит чувство государственного единства. Благодаря этому чувству Русская земля есть живая сила повсюду, где имеет силу Царь Русской земли. Никакие изменения в нашем политическом быте не могут умалить или ослабить значение этой идеи. Все преобразования, какие совершаются и будут совершаться у нас, могут послужить только к ее возвышению и усилению.

В разных умах и разных кружках могут быть разные мнения и толки об общественной свободе. Но в действительности общественная свобода есть самое охранительное в мире начало. Особенно для нас, русских, должно быть это ясно. Мы знаем из нашей истории, что общественные силы были всегда у нас силами хранения и упора и что, напротив, сила движения исходила от государственной власти. В общем ходе нашей истории государство было постоянно силой разлагающей, движущей, перестанавливающей обычай; народ и общественные силы действовали всегда оборонительно и упирались, чтобы жизнь не потеряла своих основ, без которых не имеет смысла никакое движение. Силы движения и упора никогда не были у нас в равновесии, и всегда они действовали порознь. Оттого-то наши преобразования были так малоплодотворны, наши общественные силы были так малопроизводительны.

В настоящее время особенно чувствуется потребность ввести в нашу государственную организацию участие живых общественных сил, чтобы восстановить равновесие между движением, которое может стать бесплодным и даже разрушительным, и самоохранительными инстинктами жизни. Пора канцелярских преобразований и кабинетного прогресса сменяется новой, когда живые силы общества должны развить свое действие в устройстве нашего быта, наших хозяйственных отношений, в системе нашего просвещения, которому иначе грозит конечная гибель, в настроении общественного мнения, которое теперь не имеет никакой внутренней силы и отдано на произвол случайных влияний. Общественная свобода должна послужить нам на утверждение всего того, чем скрепляется наше единство. Тогда только коренные начала народной жизни займут в наших понятиях то самое место, какое имеют они поистине в самой действительности…

№ 83, Москва, 18 апреля

…Да, были тяжкие времена для нашего Отечества; были мгновения, когда все казалось погибшим, когда ни изнутри, ни извне нельзя было, по-видимому, ожидать никакого спасения. Вспомним 1612 год, вспомним то, что было ровно через двести лет после того, в 1812 году, и что еще остается на памяти людей, живущих в наше время. Мы упомянули о 1612 годе: но какая бесконечная разница между русским государством того времени и нынешним! Междоусобия раздирали страну, самозванцы являлись один за другим; чужеземные властители уже держали в своих руках венец Мономаха; поляки владели Московским Кремлем, этим жизненным средоточием Русской земли, и дружины их жгли и грабили ее, гуляя по всему ее простору и проникая далеко на север; с другой стороны надвигались на нас шведы. Рознь, смуты, измена, враги внутренние и внешние; нигде никакой силы, никакой опоры, никакого средоточия; все рушилось, все падало, все гибло… И однако же ничего не погибло; все было спасено. Русская земля в этой переделке только закалила свое единство. Русский народ из этой бездны вынес новые небывалые в нем силы для великого исторического существования. Тут только впервые выразилось с полной силой его единство; тут только впервые обозначился его облик. И произошло это великое дело без эффектных героев и подвигов, произошло как бы само собой, внутренней мощью народа, которому суждено историческое дело.