Александр Якубовский - Тамерлан — покоритель Азии

Каково бы ни было отношение этих рассказов к действительности, они свидетельствуют о существовании в войске Тимура известного рыцарского идеала. Естественно, что такие рассказы слагались о самом Тимуре и его сыновьях. Несмотря на физическое увечье, Тимуру приписывались подвиги личной храбрости.

В 1379 году, во время осады Ургенча, хорезмийский владетель Юсуф Суфи послал Тимуру вызов на единоборство; Тимур принял вызов, прискакал ко рву крепости и звал оттуда на бой своего противника, но тот нарушил свое слово и не явился. Скоро после этого привезли Тимуру из Термеза вновь поспевшие арбузы; Тимур решил поделиться ими со своим врагом и послал Юсуфу арбузов на золотом блюде; Юсуф велел арбузы выбросить в воду, а блюдо подарил привратнику. В 1383 году Тимур в Сеистане хотел принять участие в битве и был удержан только просьбами эмиров.

Из сыновей Тимура Омар-шейх отличился еще в 1370 году, во время войны с Хусейном, когда ему было всего шестнадцать лет. Впоследствии ему в Фергане часто приходилось сражаться с моголами; о личных подвигах его много говорит «Аноним Искендера», столь же пристрастный к Омар-шейху и его сыновьям, как Хафиз-и Абру и Шереф ад-дин к Шахруху. О Шахрухе был сочинен фантастический рассказ, опровергавшийся самим Шахрухом, будто шестнадцатилетний царевич в 1393 году принимал горячее участие в битве с владетелем Фарса Мансуром и лично принес своему отцу его голову.

Ибн Арабшах утверждает, что в войске Тимура были идолопоклонники, носившие при себе идолов, были и женщины, принимавшие участие в битвах. Как бы то ни было, более строгим мусульманам чагатайские воины казались кафирами, как сами чагатаи не признавали мусульманами моголов, хотя официально ислам сделался господствующей религией в Моголистане еще при хане Туклук-Тимуре; только во второй половине XV века, при хане Юнусе, на моголов было распространено правило, соблюдавшееся вообще при войнах между мусульманами; чтобы военнопленные не продавались в рабство. Таким же образом в XIV веке Чагатайское государство не признавалось мусульманским; в 1372 году хорезмийский владетель Хусейн Суфи сказал послу Тимура: «Ваше царство — область войны (то есть владение неверных), и долг мусульманина — сражаться с вами». Воины Тимура, подобно языческим монголам, носили косы. Когда при осаде Дамаска (1400—1401 годы) внук Тимура Султан-Хусейн изменил своим и перешел на сторону осажденных, ему прежде всего отрезали косу и заставили его переменить одежду.

Ибн Арабшах упоминает об одной из старших дочерей Тимура, Султан-Бахт-бегум, дочери умершей в 1366 году сестры эмира Хусейна; она «отличалась мужским нравом и не любила мужчин». Вообще положение жен Тимура и других женщин при его дворе более соответствовало монгольским обычаям, чем требованиям ислама. Как видно из рассказов Клавихо и Ибн Арабшаха о пирах 1404 года, на этих пирах присутствовали царицы и царевны, не закрываясь от мужчин; те же царицы и царевны сами устраивали пиры, на которые созывали гостей. Тимур строил загородные дворцы с садами близ Самарканда не только для своих жен (Райский сад, устроенный в 1378 году для Туман-ага, и сад Дилькуша, устроенный в 1397 году для Тикель-ханум), но и для других царевен (Северный сад, устроенный в том же 1397 году для внучки Тимура, дочери Мираншаха). Разумеется, в царствование Тимура женщины не могли оказывать влияние на государственные дела; иногда только им удавалось смягчить гнев Тимура против какого-нибудь опального царевича. Об одной из жен Тимура, красавице Чолпан-Мульк, дочери могола Хаджи-бека, сопровождавшей Тимура во время походов 1391 и 1393 годов, Ибн Арабшах рассказывает, что она была убита Тимуром, до которого дошли слухи (вероятно, о ее неверности); официальная история об этом происшествии в семье Тимура не упоминает.

Своим потомкам Тимур посвящал много внимания; их воспитание было государственным делом, совершенно изъятым из ведения их собственных родителей. Когда ожидалось счастливое событие, родильницу вызывали ко двору и окружали ее всяческими заботами, но тотчас после разрешения у нее отнимали ребенка и поручали его воспитание назначенным для этого лицам, тщательно следившим за его пищей, одеждой и всем необходимым; когда наступало время, ребенка поручали особому воспитателю (атабеку), и тот обучал его всему, что нужно было знать будущему государю. Разницы между воспитанием наследника престола и воспитанием других царевичей не могло быть, так как не было точно установлено порядка престолонаследия; кроме того, государство считалось собственностью всего рода, и отдельные царевичи в своих уделах были почти совершенно самостоятельными правителями; вмешательство главы династии происходило только в тех случаях, когда удельный князь обнаруживал мятежные наклонности или ссорился с другими князьями, или когда область подвергалась явной опасности от дурного управления, от внешних или внутренних врагов. Такие случаи были еще при жизни Тимура, который вообще в своих сыновьях и внуках далеко не был так счастлив, как Чингисхан. Из четырех сыновей Тимура двое старших умерли, как мы видели, при жизни отца. Третий, Мираншах, родившийся в 1366 году, уже в 1380 году, четырнадцати лет от роду, принял участие в походе на Хорасан и тогда же был назначен правителем этой (еще не завоеванной Тимуром) области. По своей жене, внучке хана Узбека, Мираншах, подобно Тимуру, носил титул гургана (зятя). Местопребыванием двора Мираншаха в то время, когда он был правителем Хорасана, был Герат. В 1393 году ему было дано еще более высокое назначение; Тимур в это время мог считать себя обладателем «царства Хулагу», то есть государства персидских монголов, и «престол Хулагу» был отдан Мираншаху. Главными городами этого обширного удела, заключавшего в себе всю Северную Персию с Багдадом и Закавказьем, были Тебриз и Султания.

Мираншах не только отличался личной храбростью, но также походил на отца жестокостью и коварством; в 1389 году он в Самарканде убил последних потомков династии гератских владетелей Куртов, причем на пиру со смехом отрубил голову сыну гератс ко го князя Пир-Мухаммеду и потом объяснял свой поступок опьянением. Однако около 1399 года до Тимура дошли вести, что поведение Мираншаха совершенно изменилось, что после падения с лошади на охоте осенью 1396 года у него стало обнаруживаться расстройство умственных способностей, что страна под его управлением приходит в полное расстройство и подвергается нападениям внешних врагов. Разрушительные наклонности, унаследованные Мираншахом от отца, приняли болезненные формы; Клавихо уверяет, будто он разрушал здания только для того, чтобы о нем говорили: «Мирза [35] Мирза (перс.) — царевич. Мираншах не сделал сам ничего, а велел разрушить лучшие творения в мире». В это время в Самарканд прибыла «ханская дочь», жена Мираншаха, с жалобой на мужа и с известием о его мятежных намерениях. Даулетшах [36] Даулетшах, Девлет-шах (ум. 1495) — персидский историк. рассказывает об этом событии с яркими подробностями, которых нет в других источниках и которые едва ли соответствуют действительности; княгиня будто бы показала свекру свою окровавленную рубаху, и Тимур был так поражен поступком сына, что заплакал и целую неделю ни с кем не говорил. Официальная история говорит только о грубых обвинениях, возбужденных Мираншахом против жены; ей удалось опровергнуть обвинения, клеветники «из мужчин и женщин» поплатились жизнью; но разгневанная княгиня все-таки уехала в Самарканд.