Александр Якубовский - Тамерлан — покоритель Азии

Прибыв в Ачиги, я расположился лагерем по склону холма, возле реки Амударьи. Здесь произошло свидание с моей семьей, Мубарек-шахом, сейидом Хасаном и со всеми теми, кого я разместил в окрестностях Бухары. Тимур-Хаджи-оглан и Бахрам джалаир, прибывшие со своими отрядами, также вступили к нам в союз. Увидев, что мой отряд возрос до тысячи всадников, я подумал о средствах употребить его в дело, и повел к Бахтарзамину [131] Бахтарзамин (страна Бахтар) — древнее название Балхской области. и Кандагару, которые и подчинил своей власти.

На пути к Кандагару и Бахтарзамину мы стали лагерем на берегу Хирменда. Там я построил себе жилище и поселился в нем, чтобы дать время воинам отдохнуть. В то время как я находился на берегах этой реки, явились жители и воины области Гармсир [132] Гармсир — историческая область, расположенная между Сеистаном и Белуджистаном. . Около тысячи тюрков и туземцев также пришли с предложением своих услуг, и область Гармсир приняла мои законы. Между тем я решил вторгнуться в Сеистан. Узнав о моем замысле, правитель этой области прислал мне значительные подарки, прося моей помощи. «Я, — говорил он, — подавлен своими врагами. Они захватили мою страну и взяли уже семь крепостей. Если вы укоротите руки моих врагов, я выплачу вашим воинам шестимесячное жалованье».

Я понимал, насколько было бы выгодно для меня обратить свое внимание на Сеистан. Когда из семи крепостей, бывших в области врагов, я возвратил пять, в сердце правителя Сеистана проник страх, и он заключил дружественный союз с собственными врагами; они пришли к следующему заключению: «Если эмир Тимур будет находиться в этой стране, то Сеистан перейдет из наших рук к нему». Собрав воинов и народ всей этой области, они напали на меня.

Нарушением своего слова этот правитель поставил меня в ужасное положение. Однако я вышел навстречу и дал сражение. В деле одна стрела пронзила мне руку, другая ногу; в конце, однако, победа осталась за мной.

Заметив, что климат этой страны вредно действует на мое здоровье, я отправился в Гармсир, где и пробыл два месяца, пока не излечился от ран.

Пожив в Гармсире и излечившись от ран, я составил проект, как поселиться в горах области Балха и снарядить армию для завоевания Трансоксании. Увлеченный этою мыслью, я оседлал коня и отправился в сопровождении только сорока всадников, но все они были потомками знатных старейшин и эмиров. Я возблагодарил Всемогущего за то, что, несмотря на мои несчастья, лишенный денег и припасов, я, однако, имел в своем распоряжении таких храбрых воинов. Я говорил себе тогда: «Всевышний покровительствует моему делу, если подчиняет мне людей, равных со мной по рождению».

Я достиг подошвы горы и встретил Садык-Барласа, искавшего меня. Он привел мне пятнадцать всадников, и я принял его за счастливое предзнаменование.

Первые дни после нашего соединения были посвящены охоте, а затем мы продолжали путь. Я заметил на вершине одной горы отряд, который увеличивался с каждым мгновением. Я тотчас остановился и послал гонцов собрать верные известия. Они вмешались в толпу и, возвратившись, сказали мне: «Это Казанчи-бахадур, старый слуга эмира Тимура. Он оставил с двумястами всадников армию Джете и теперь ищет своего господина». Восхищенный этим событием, я простерся на земле, чтобы возблагодарить Всевышнего, и велел позвать этого верного слугу. Он тотчас же явился, бросился к моим ногам и целовал их; я благосклонно поднял его, возложил на его голову свою чалму, и мы пошли вместе с ним к долине Арзоф.

Прибыв туда, мы поставили пикеты; на следующий день я объехал долину верхом. На середине ее находилась возвышенность, на которой воздух был превосходный; я расположился на ней, а воины раскинули свои палатки вокруг.

Следующая ночь была ночью молитвы, и я провел ее, не смежая век. На рассвете я начал читать молитву. Окончив ее, я с мольбой воздел руки к небу и умилился до слез, прося Всемогущего о помощи и избавлении меня от несчастий. Не успел я кончить еще своего воззвания, как заметил вдали отряд, проходивший мимо холма. Я сел на лошадь и приблизился достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть его. Это был отряд конницы из семидесяти человек. «Воины, — спросил я, — куда держите путь?» Они отвечали мне: «Мы слуги эмира Тимура. Мы ищет эмира, но, увы, не можем найти его». — «Я также слуга этого эмира, — сказал я им. — Я буду вашим проводником и сведу вас к нему». Один из них, пришпорив коня, поспешил уведомить об этом своих начальников. «Мы нашли, — вскричал он, — проводника, который предлагает привести нас к эмиру Тимуру». Эти последние поворотили своих коней и приказали привести меня к себе.

Отряд состоял из трех частей, первой начальствовал Туглук-Ходжа барлас, второй Сайффуддин, третьей Тубак-бахадур. Увидев меня, эти начальники, пораженные, слезли с коней, упали на колени и целовали мое стремя. Я также сошел и простер над ними свои руки. Я возложил свою чалму на голову Туглук-Ходжи, опоясал своим поясом, драгоценным по отделке и золоту, эмира Сайффуддина и накрыл халатом своим Тубак-бахадура. Они были весьма взволнованы. Я тоже был взволнован. Настало время молиться, и мы все совершили молитву. Затем отправились в мой лагерь, собрали людей и устроили пир. Назавтра пришел и Шир Бахрам, который ранее по молодости отделился от меня и ушел, мечтая о землях Индостана. Раскаявшись в содеянном, он просил у меня прощения. Я обнял его и был столь милостив, что он совершенно избавился от смущения.

Моя армия, которой я сделал смотр, простиралась до 313 человек конницы, и я решил овладеть какой-нибудь крепостью, которая служила бы мне опорой и убежищем. Я решился овладеть крепостью Аладжу, где был начальником в то время Менгли-Буга сульдуз из партии Ильяса Ходжи; мне нужно было сделать там склад багажа, съестных припасов и провианта.

Когда я приближался к этой крепости, Шир Бахрам, который был связан старинной дружбой с комендантом, обещал мне привлечь его на свою сторону, если я позволю ему вступить с ним в переговоры. Однако вскоре по прибытии к стенам Аладжу Бахрам известил меня через гонца, что Менгли-Буга сделал ему следующие возражения: «Эта крепость, — сказал он, — доверена мне Ильясом Ходжой. Открыть ворота эмиру Тимуру значило бы разом изменить храбрости и верности». Он отказался сдать крепость.

Но судьбе было угодно, чтобы при тревожных слухах о моих силах и походе страх охватил его душу, так что он оставил свой пост и обратился в бегство. 300 воинов из племени джаун, которые защищали крепость и раньше были мне совершенно преданы, опять поступили в мою службу. Когда я прибыл в долину Суф, то Имлис, грабивший окрестности Балха, узнав о моем приходе, присоединился ко мне с двумястами всадников; любезный прием оказанный ему мною, ободрил его.