Мишель Ламарш Маррезе - Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

Н.М. Карамзин был убежден, что эта новая тенденция к подчинению женщин возникла в российском праве под иностранным влиянием, и обвинял М.М. Сперанского в подражании Кодексу Наполеона при составлении проекта российского Гражданского уложения 1809 г. {196} 196 Тишкин Г.А. Женский вопрос в России (50—60-е годы XIX в.). Л., 1984. С. 29. О роли Code civil и влиянии Сперанского на укрепление власти мужей в семье см. также: Синайский В. И. Личное и имущественное положение замужней женщины в гражданском праве. Юрьев, 1910. С. 116— 117, 124, 158, 162, 185-187.

С середины XIX в. разительное противоречие между личными и имущественными правами замужних женщин в российском законодательстве не только привлекало растущий интерес правоведов, но и обострялось по мере приближения к концу императорского периода истории России. В 1880-х гг. члены комиссии по составлению нового Свода законов подробно обсуждали эти досадные несоответствия в правовом статусе женщин, причем многие из них выступали за ограничение власти мужей над женами. Один депутат утверждал, что институт брака в России все еще подчинен принципам Домостроя, заложенным в XVI в., что исключает возможность активного контроля замужних женщин над имуществом. Суды, по его словам, ставили себя в невозможное положение, разбирая споры между супругами по поводу принадлежности приданого: хотя имущественное право гарантировало женщинам независимое владение, судебные власти нередко искажали смысл закона, объявляя, что в браке мужья выступают опекунами приданого своих жен {197} 197 Замечания о недостатках действующих гражданских законов. СПб., 1891. № 109. . В кругах правоведов и чиновников с опытом судебной практики преобладало мнение, что у замужних женщин мало шансов управлять и распоряжаться своими имениями, если мужья им этого не разрешают.

Естественно, что большинство данных, свидетельствующих о значении раздельного владения имуществом, происходит из судебных дел о тяжбах между супругами. Нотариальные же материалы служат важнейшим источником информации о том, какую роль играло раздельное имущество в сравнительно дружных семьях, а также позволяют оценить, насколько тщательно соблюдало дворянство юридические формальности. Анализ мужских и женских подписей под имущественными сделками показывает, что владение со стороны женщин имуществом во время брака существовало далеко не только на бумаге. При продаже имений и заключении любых других имущественных сделок присутствие сторон было совершенно необязательным: дворяне обоих полов часто посылали своих представителей подписывать соглашения и документы вместо себя. Так, отпуская крепостных на волю, владельцы почти никогда не являлись лично в учреждения, выполнявшие нотариальные функции по имущественным сделкам (см. в наст. изд. Приложение 1), а поручали дело управляющему или деревенскому старосте.

Но если бы женщины являлись лишь формальными владелицами имущества, можно было бы ожидать серьезной разницы в количестве мужчин и женщин, присутствующих при продаже недвижимости. Женщины могли не присутствовать лично при нотариальном оформлении сделки, когда они продавали или приобретали имущество: женам было проще поручать представительство мужьям, чем ездить по делам самим. В сущности, так было бы удобнее всего, если бы, в соответствии с предположениями ученых, женщины возлагали все решения по поводу управления собственностью на мужей или других родственников мужского пола. Однако подписи под купчими записями говорят о том, что и мужья, и жены были верны не только букве, но и духу закона о раздельном имуществе. И покупая, и продавая собственность, мужчины и женщины лично присутствовали на продажах почти в равных пропорциях. Как видно из данных (табл. 3.1), в XVIII в. помещики обоего пола засвидетельствовали подписью почти 90% покупок и продаж деревень. Более того, когда в XIX в. уровень присутствия женщин при заключении сделок снизился, то вместе с ним пошло вниз и личное участие мужчин в их оформлении. По всем уездам и за весь период наблюдений поведение дворянок оказывается удивительно сходным с поведением мужчин-помещиков: и те и другие одинаково не желали доверять уполномоченным лицам дела, связанные с недвижимостью.

Состав лиц, подписывавших документы вместо неграмотных дворянок, еще ярче подчеркивает стремление супругов строго соблюдать официальное разделение их имущества. До XIX в. многие дворянки были не в состоянии заверить документ своей подписью {198} 198 Вопрос о женской грамотности рассмотрен в гл. 7 наст. изд. (табл. 7.1). . Но, как ни странно, подписи мужей и родственников не являются самыми многочисленными в имущественных сделках неграмотных женщин: в среднем 22% женщин в XVIII в. просили мужей подписывать за них купчие, но куда чаще они обращались к священникам или чиновникам с просьбой засвидетельствовать их сделки (см. табл. 3.2). Судя по нотариальным записям, бывало, что неграмотные дворянки просили чиновников расписаться за них даже тогда, когда их собственные мужья тоже приезжали в контору по своим делам. Так, в 1777 г. в Тамбове прапорщик Извольский лично присутствовал при оформлении его женой в провинциальной канцелярии залога тридцати душ крепостных. Сам Извольский отдал в заклад 20 десятин земли, так что вместе супруги получили 1500 руб. — вероятно, на уплату долгов. Извольский подписался под своей закладной, а жена его Елена попросила секретаря заверить ее закладную {199} 199 РГАДА. Ф. 615. Оп. 1. Ед. хр. 11579. Л. 5-6. . К тому же дворяне обоего пола, как оказалось, не склонны были просить своих супругов заключать за них сделки, когда речь шла о продаже собственности [85] В составленной мною подборке примерно из 6 тыс. купчих и закладных на имения с крестьянами я обнаружила только девять случаев, когда мужчины выступали представителями своих жен. См.: РГАДА. Ф. 615. Оп. 1. Ед. хр. 11576. Л. 32-33; Ед. хр. 11578. Л. 7; Ед. хр. 11579. Л. 14-15; Ед. хр. 11581. Л. 36-37; Ед. хр. 11592. Л. 35, 54-55; ГАВО. Ф. 92. Оп. 5. Ед. хр. 21. Л. 194-195, 309-310; Ф. 92. Оп. 5. Ед. хр. 682. Л. 62-63. Примеры случаев, когда мужчины посылали жен вместо себя к нотариусу (хотя некоторые из дам были неграмотны), см.: РГАДА. Ф. 282 (Юстиц-коллегия). Оп. 1. Ед. хр. 394. Л. 354-356, 227-231; Ф. 615. Оп. 1. Ед. хр. 2045. Л. 64-65; Ф. 615. Оп. 1. Ед. хр. 11569. Л. 11; Ед. хр. 11577. Л. 22-23; Ед. хр. 11578. Л. 7; ГАТО. Ф. 67. Оп. 1. Ед. хр. 27а. Л. 29-30; ГАВО. Ф. 92. Оп. 5. Ед. хр. 21. Л. 50-51; Ф. 92. Оп. 2. Ед. хр. 682. Л. 77-78. . Определенно супруги были заинтересованы в общем финансовом благополучии, хотя бы ради детей, но если они не могли сами присутствовать при сделке, то скорее готовы были обратиться к третьему лицу с просьбой похлопотать об их интересах. Эти особенности нотариальной практики не оставляют сомнений, что представительство замужних дворянок в их собственных делах считалось само собой разумеющимся, даже если их участие сводилось просто к личному присутствию в момент сделки.