Эрик Лор - Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны

Кампания военного периода против враждебных меньшинств явилась важным событием в долгой истории построения и реконструкции Российской империи. Одной из важнейших предпосылок расширения и сохранения империи начиная с XV-ro и до XIX в. включительно было встраивание нерусских элит в общеимперскую элиту. Династическое имперское государство объединяло татар, поляков, литовцев, прибалтийских немцев и других среди своих наиболее значительных подданных — дворянства, чиновничества и офицерства — в период роста империи в течение XVI—XVIII столетий {8} 8 Kappeler A. Russland als Vielvolkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. Munich, 1992 [Каппелер А. Россия — многонациональная империя: Возникновение, история, распад. М., 1997 — Прим. пер.]; The Formation of National Elites / Ed. A. Kappeler. New York, 1992; Saunders D. The Ukrainian Impact on Russian Culture, 1750—1850. Edmonton, 1985; Kohut Z.E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760s—1830s. Cambridge, 1988; Stone D. Polish Politics and National Reform, 1775-1788. Boulder, New York, 1976. .

Наряду с этой весьма успешной практикой имперского расширения появился и другой важнейший аспект конструирования империи — миграция, колонизация и расселение. Частично это происходило по причине значительного роста населения и миграции восточных славян на подконтрольные империи территории, а также вследствие государственной политики колонизации пограничных районов при помощи строительства стратегических поселений казаков и крестьян. Важной частью этой политики с середины XVIII по середину XIX в. стало систематическое поощрение иммиграции из Европы с целью колонизации огромных пространств невозделанных земель юга Украины, Поволжья, Северного Кавказа и других областей, причем как для введения в хозяйственный оборот максимального количества земель, так и для усиления имперского контроля над малонаселенными районами. Самой многочисленной группой из многих иммигрантских этнических меньшинств, решившихся на заселение новых неосвоенных территорий, стали немецкие фермеры-колонисты, в значительном количестве заселившие Украину, Бессарабию и Среднее Поволжье и по переписи населения 1897 г. насчитывавшие уже более двух миллионов человек {9} 9 Bartlett R. Human Capital: The Settlement of Foreigners in Russia, 1762— 1804. Cambridge, New York, 1979; Brandes D. Von den Zaren Adoptiert: Die Deutschen Kolonisten und die Balkansiedler in Neurussland und Bessarabien 1751 — 1914. München, 1993; Ковба Ж.М. Чеська емiграцiя на Украïнi у другiй половинi XIX — на початку XX сторiччя. Дисс…. канд. ист. наук. Львов, 1974; Stumpp К. Die Auswanderung aus Deutschland nach Russland in den Jahren 1763 bis 1862. Tubingen, 1972. . [7] К 1914 г. число подданных Российской империи, утверждавших, что немецкий является их родным языком, составляло около 2,5 млн. человек. См.: Кабузан В.М. Немецкое население в России в XVIII — начале XX в. (численность и размещение) // Вопросы истории. 1989. № 12. С. 18-29.

Нехватка свободных участков земли для колонизации постепенно заставила правительство перейти к ограничению иммиграции в сельские районы, однако в конце XIX в. бюрократический режим постарался привлечь очередную волну мигрантов в городские и промышленные районы. Новая волна иммигрантов была меньшей количественно, но имела важнейшее значение для модернизационной стратегии империи. В нее входили: административный персонал, белые воротнички, квалифицированные и неквалифицированные рабочие, мастера, торговцы, техники, мелкие и средние предприниматели. Эти трансграничные миграции совпали с крупномасштабными внутренними переселениями в самой империи, внося вклад в длительный и глубинный процесс перемешивания народов, что было характерно практически для всех империй периода «долгого мира» (от окончания Наполеоновских войн до Первой мировой войны, т.е. в 1815—1914 гг.) и составляло важную, но редко замечаемую особенность позднеимперской истории России {11} 11 Anderson В. Internal Migration during Modernization in Late Nineteenth Century Russia. Princeton, 1980; Оболенский В.В. Международные и межконтинентальные миграции; Brubaker R. Aftermaths of Empire and the Unmixing of Peoples // Ethnic and Racial Studies. 1995. Vol. 18. No. 2. P. 189-218. . Долгая мирная эпоха способствовала межгосударственной миграции и смешению не только народов, но и имперских экономик, особенно в процессе значительной интернационализации экономической деятельности в последние десятилетия перед Первой мировой войной, в который Россия оказалась активно вовлечена {12} 12 Об участии России в интернационализации экономической деятельности см.: McKay J. Pioneers for Profit: Foreign Entrepreneurship and Russian Industrialization 1885—1913. Chicago; London, 1970. .

Старый династический порядок обеспечивал и поощрял смешивание местного и интернационального народонаселения и экономических укладов в значительных пропорциях, однако в конце XIX в. появился целый ряд определенных проблем и нужд, порожденных этими процессами. В связи с распространением грамотности и некоторыми социальными изменениями, связанными с индустриализацией, национальные движения становились все популярнее среди различных этнических групп Российской империи. Частичная демократизация политической сферы и ослабление цензуры в 1905 г. вызвали взрыв активности местных националистов — широкое распространение печати и соответствующих общественных организаций среди различных национальностей империи. Однако в отличие от империи Габсбургов Российская империя так и не решилась на децентрализацию власти по национальному принципу и, в отличие от Советского Союза, не создала институтов для распространения культурной идентичности этнических меньшинств {13} 13 Kann R. The Multinational Empire: Nationalism and National Reform in the Habsburg Monarchy, 1848—1918. New York, 1950. Vol. 2. Об этом аспекте советской национальной политики см.: Slezkine Y. The USSR as a Commu-nal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism // Slavic Review. 1994. Vol. 53. No. 2. P. 414-452 [Слезкин Ю. СССР как коммунальная квартира, или Каким образом социалистическое государство поощряло этническую обособленность // Американская русистика. Самара, 2001. — Прим. пер.]. . Фактически старый режим последовательно препятствовал всем проявлениям нерусского национализма вплоть до 1914 г. {14} 14 О провалившихся российских проектах децентрализации и федеративной системы см.: Mohrenschildt D. von. Toward a United States of Russia: Plans and Projects of Federal Reconstruction of Russia in the Nineteenth Century. Rutherford, 1981; Rauch G. von. Russland: Staatliche Einheit und nationale Vielfalt: Foderalistische Krafte und Ideen in der russischen Geschichte. Munich, 1953.

Вместо этого власти империи предпочли воспользоваться идеями «официального национализма» различной степени восторженности, что ярче всего отразилось в политике русификации в годы правления двух последних царей. До конца XIX в. русификация проводилась прежде всего с целью создания более эффективной местной администрации, но в 1880-е гг. намерения центральной власти четко отразили стремление к культурной ассимиляции этнических меньшинств с целью преобразования империи в более однородное, более национальное государство. Однако в недавних серьезных исследованиях, посвященных русификации и русскому национализму, авторами приложено немало усилий для того, чтобы подчеркнуть, сколь ограничены и противоречивы были практические проявления каждой из указанных тенденций {15} 15 Weeks T. Nation and State in Late Imperial Russia: Nationalism and Russification on the Western Frontier. DeKalb, 1996. P. 3—18; Russification in the Baltic Provinces and Finland, 1855-1914/Ed. E.C. Thaden. Princeton, 1981. P. 3-9. . Власти слишком часто шли на компромисс в сфере образования, найма служащих, использования языков и в других мерах. Более того, различного рода общественно-политические свободы, появившиеся после революции 1905 г., серьезно подорвали политику русификации среди всех этнических групп империи. Русификация стала одним из важнейших способов, при помощи которого старый режим начинал вести себя как национализирующееся государство (nationalizing state) до 1914 г., но ограничения в применении этого способа указывали скорее на государственную «дилемму» русского национализма. Дилемма основывалась на глубоко укорененном консервативном недоверии российской правящей элиты к любым автономным формам национализма, включая русский национализм, поскольку любая радикальная программа национализации [8] Здесь и далее в подобном контексте термин «национализация» используется не только в специальном значении (экспроприация собственности в пользу государства), но одновременно и в более широком — усвоение и применение идеологии и практик национализма. — Прим. пер. могла серьезно подорвать имперское государство и легитимность его элит {16} 16 Rogger H. Nationalism and the State: A Russian Dilemma // Comparative Studies in Society and History. Hague, 1961/62. Vol. 4. No. 3. P. 253-254. .