Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

Со смертью Генриха И Монморанси утратил свое могущество. Проживая вместе с маршалом Сент-Андре в особняке Турнель, он нес караул у тела покойного короля. Когда же весь двор отбыл в Лувр, Моморанси «забыли» при распределении луврских апартаментов: его комнаты были отданы герцогу де Гизу, комнаты Дианы де Пуатье — кардиналу Лотарингскому, а комнаты Сент-Андре — д'Юмьеру.

Помимо символического лишения комнат в Лувре, смена короля повлекла за собой и перераспределение придворных должностей. Анн де Монморанси лишился должности Великого Господина (Grand Maitre), занимаемой им с 1526 года, — она была передана Франсуа де Гизу. Обнаружив, что его соратник маршал де Сент-Андре вообще очутился на вторых ролях, Монморанси решил удалиться в свой замок в Шантийи.

Всего за несколько дней нового царствования Гизы достигли высших ступеней власти: новый король Франциск II в торжественной обстановке назначил их управлять страной. Впрочем, оба брата не считали себя новичками в политике: в свое время они были довольно близки к Генриху И. Теперь своему стремительному возвышению они были обязаны родственным узам с новой королевой Марией Стюарт, шотландской принцессой, дочерью их сестры, Марии де Гиз. В вопросах управления оба брата также разбирались весьма неплохо. Старший, Франсуа де Гиз, глава дома, был доблестным генералом: в 1552 году он победил Карла V при осаде Меца, а в 1558 году одержал победу над англичанами и отвоевал у них Кале (город, навеки оставшийся в сердцах французов печальным напоминанием о Столетней войне). Благодаря этим победам Франсуа де Гиз снискал поистине колоссальную известность. Блестяще проведенная кампания, позволившая ему отвоевать Кале, спасла Генриха II от разгрома, грозившего ему после поражения коннетабля Монморанси при Сен-Кантене, где глава французской армии был взят в плен испанцами. Брат Франсуа де Гиза, кардинал Лотарингский, обладал талантами в иной области: князь церкви, архиепископ Реймский, искушенный литератор, знаток греческого, латыни и итальянского, друг Рабле и Эразма, способный вести и религиозные диспуты, и политические переговоры, он принял активное участие в подготовке мирного договора, заключенного в Като-Камбрези, и занимался финансами королевства. В своем клане братья были не единственными крупными фигурами на политическом и военном поприщах: два брата, Клод и Рене, основали соответственно ветви герцогов д'Омаль и маркизов д'Эльбеф. Сплоченный вокруг главы дома клан чувствовал себя уверенно, а родство с правящими домами Европы — герцогами Лотарингскими, младшей ветвью которых являлись Низы, и королем Шотландии Яковом V, который сочетался браком с Марией де Низ и был отцом Марии Стюарт, добавляли семейству политического веса.

Видя перед собой столь могущественного соперника, клан Монморанси не решился в одиночку вступать в конфликт с новыми власть предержащими и призвал на помощь короля Наварры Антуана де Бурбон. Наваррский король, которого в период правления Генриха II держали на расстоянии от двора, был удивлен неожиданной просьбой коннетабля. К тому же он был крайне разочарован договором, заключенным в Като-Камбрези, так как в нем даже не упоминалось о возвращении принадлежавших ему территорий Наварры, расположенных на юге Пиренеев и в 1513 году захваченных испанцами. Решив, что прежний фаворит Генриха II готовит ему ловушку, Антуан де Бурбон отказался прийти к нему на помощь. Его брат, принц Конде, вскоре ставший главой партии протестантов и командующим протестантскими войсками во время Первой религиозной войны, в то время слыл человеком легкомысленным, поглощенным исключительно галантными приключениями, а следовательно, малопригодным к политической сцене. Младшие ветви дома Бурбонов, семейства Монпансье и Ларош-сюр-Йон, не имели такого веса, как старшая ветвь. Пребывая на вторых ролях, они собирали земли и богатства и накопили их столько, что в начале XVII века одним из самых богатых людей Франции стал герцог де Монпансье.

При дворе не было никого, кто сумел бы преградить Гизам путь к власти. Более того, Гизы умели находить поддержку у людей значительных. В частности, они вернули ко двору канцлера Франции Оливье, отстраненного от дел при Генрихе II. Второй человек в государстве после короля, канцлер исполнял роль главного судьи, составлял акты, выражавшие монаршью волю, и ставил на них печать. Его уход в оппозицию препятствовал всей законодательной работе монархии, где он возглавлял судебную и административную систему, а так как должность канцлера была пожизненной, то король не мог сместить его. Когда конфликт между двумя главными людьми королевства становился слишком острым, король приглашал канцлера к себе и предлагал ему удалиться в имение, а сам тем временем назначал хранителя печати, чтобы тот, не препятствуя волеизъявлению монарха, заверял бы его указы. Возвращение канцлера Оливье на политическую сцену позволило Гизам заиметь во главе административного и судебного аппарата верного человека.

Франсуа де Гиз снискал славу непобедимого полководца, в армии он пользовался необычайной популярностью. Маршал де Бриссак, по-прежнему близкий к Лотарингскому дому, аплодисментами встретил появление Гизов у кормила власти. Бриссак был уже очень стар, но все еще имел авторитет у дворянства. Монлюк, воспитанный при дворе в Нанси, благоговел перед ним. Сент-Андре и Вьельвиль без труда приспособились к новым хозяевам. Преданный Екатерине Медичи Таванн, в свое время выразивший готовность «отрезать нос у мадам Валантинуа» (Дианы де Пуатье), присоединился к ГЪзам по повелению королевы-матери.

Разумеется, королева-мать также приняла сторону Гизов, так как была уверена, что в управлении государством они не сумеют без нее обойтись. Однако она быстро разочаровалась. В королевском совете оба брата вели себя по отношению к ней как почтительные и покорные подданные, однако на самом деле они оставили ей лишь видимость власти: кардинал безапелляционным тоном отдавал распоряжения, а его привыкший командовать на поле боя брат поддерживал их столь решительно, что никто не осмеливался им возражать.

Согласно закону, королева-мать не могла ничего сделать без согласия Гизов, так как в Парижском парламенте, превращенном посредством присутствия принцев крови, герцогов и пэров Франции в curia Regis, совершеннолетний король назначил своих дядей на должности управляющих государством. Согласно эдикту от 2 октября 1270 года и ордонансу от августа 1374 года король считался совершеннолетним в тринадцать лет; со временем это положение стало «основным законом» Французского королевства. Юридически у Низов не было конкурентов, и оппозицию порождала только проводимая ими политика.