Виктор Земсков - Сталин и народ. Почему не было восстания

Следовательно, есть основание утверждать, что в годы войны применение правовых мер как побудительного средства активизации общественного труда колхозников не только не усилилось, а, наоборот, заметно уменьшилось. Это воочию опровергает имеющие широкое хождение в зарубежной, а в последние годы — в отечественной литературе утверждения о так называемом принудительном труде в колхозах в годы войны, о том, что якобы только с помощью принудительных мер удалось поддерживать трудовое напряжение крестьянства. Подобные утверждения не имеют ничего общего с исторической правдой. Пожалуй, не было ни одной крестьянской семьи, у которых кто-либо из членов семьи не находился бы на фронте. Основную массу крестьянства не нужно было принуждать к тому, чтобы с полной отдачей сил трудиться и этим оказывать посильную помощь своим родным и близким, сражающимся с чужеземными захватчиками.

Лейтмотивом морально-психологического состояния и отношения к труду у подавляющего большинства крестьянства являлись патриотические побуждения, стремление оказать посильную помощь фронту. Это наше утверждение далеко не голословно, а основывается на многочисленных конкретных фактах, свидетельствующих о том, что из среды тружеников села исходило бесчисленное множество различных патриотических инициатив, которые обычно получали широкое распространение. Однако М. А. Вылцан в своей книге, выпущенной в 1995 году, назвал массовый трудовой героизм крестьянства «утвердившимися в исторической литературе клише и штампами». При этом о патриотических побуждениях в по ведении крестьянства он не сказал ни слова, а мотивацию к трудовой деятельности объяснил тем, что, мол, «в поведенческой структуре крестьян не последнее место занимало и ощущение страха, неотвратимости наказания за неисполнение «своего гражданского долга», приказа высших и местных властей» [186] Вылцан М. А. Крестьянство России в годы Большой войны. 19411945: Пиррова победа. М., 1995. С. 17. . Если следовать логике М. А. Вылцана, то получается, что главным побудительным мотивом трудового подвига крестьян являлись не патриотические побуждения, а страх перед наказанием. Эта псевдоноваторская концепция могла бы быть предметом дискуссии, если бы не наличие огромного массива исторических фактов, прямо ее опровергающих. Причем М. А. Вылцан прекрасно осведомлен о том, что из среды крестьянства исходило множество патриотических инициатив. Поэтому его выводы мы не можем расценить иначе как умышленную фальсификацию, как осознанное стремление дегероизировать и опошлить величие трудового подвига советского крестьянства.

В вышедшей в 2004 году статье М. А. Вылцана и В. В. Кондрашина приводится статистика уголовного преследования за невыработку обязательного минимума трудодней и на основе этого делается совершенно неправильный и извращенный, по нашему убеждению, вывод: «Приведенные факты ставят под сомнение распространенные в литературе клише и штампы о «массовом трудовом героизме» крестьян, «жертвенном подвиге деревни» в годы войны. Да, многие тысячи, десятки тысяч крестьян трудились, не жалея сил, для обеспечения фронта всем необходимым, но зачем было вводить обязательный минимум трудодней? Крестьяне, безусловно, осознавали неизбежность тягот и лишений, вызванных войной, но, пожалуй, в большей степени в их отношении к труду действовал страх наказания за невыполнение своего «долга», приказа центрального и местного начальства» [187] Вылцан М. А., Кондрашин В. В. Патриотизм крестьянства // Война и общество. 1941–1945. М., 2004. Кн. 2. С. 56. .

Для недостаточно подготовленного читателя вышеприведенное высказывание М. А. Вылцана и В. В. Кондрашина может показаться убедительным, но это далеко не так. В их концепции заложено чудовищное извращение исторической правды. Из логики их рассуждений вытекает, что массовый трудовой подвиг советских крестьян являлся следствием не их патриотических побуждений, а страха перед неким наказанием. Мы категорически не можем согласиться с подобной «концепцией». Очень странно, что Вылцан и Кондрашин, входящие в число ведущих историков-аграрников, не видят очевидную вещь, а именно: постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 апреля 1942 года не было направлено против большинства крестьянства. Оно не было направлено ни против стахановцев и ударников, ни против тех миллионов тружеников села, которые добросовестно выполняли установленные задания, движимые патриотическими побуждениями. Данное постановление было направлено в первую очередь против лодырей, бездельников и тунеядцев, а также против полулюмпенских и спившихся субъектов, чтобы заставить их работать. А заставить их работать надо было обязательно: этого требовала чрезвычайная военная обстановка, в рамках которой в сельском хозяйстве ощущалась острая нехватка рабочей силы.

Колхозники многих артелей по собственной инициативе принимали решения об утверждении размера обязательного минимума трудодней, который превышал установленный государством. Вот одно из таких решений, записанное в протоколе собрания артели им. С. М. Буденного Беловского района Новосибирской области от 21 марта 1942 года: «Слушали: о пересмотре минимума трудодней для трудоспособного колхозника артели им. Буденного. Постановили: утвердить на 1942 год минимум трудодней для трудоспособной женщины — 200, для трудоспособного мужчины — 300» [188] Советская Сибирь, 1942.28 марта. . При обсуждении постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 апреля 1942 года многие колхозники отмечали, что установленный минимум является низким. Примечательно в этом отношении выступление 83-летнего колхозника артели им. XVII парт-съезда Эхирит-Булагатского аймака Иркутской области А. Ф. Малянова: «120 трудодней и инвалид может выработать. Военное время требует от нас работы за двоих-троих. В прошлом году я выработал 436 трудодней, а в этом году выработаю не менее 500» [189] ИСК. Т. 3. С. 181–182. .

Крестьянки, проводив на фронт своих братьев, мужей, сыновей, внуков, старались, насколько позволяли силы, помочь им своим ударным трудом. Так, выражая общие чувства и помыслы, колхозница сельхозартели «Путь Ленина» Чкаловской области А. П. Дюгаева, отправившая на фронт двух сыновей и внука, сказала: «Буду работать за двоих. Сил у меня хватит. Я знаю, мой труд пойдет на пользу фронту» [190] Урал — фронту. М., 1985. С. 130. . Такие почины носили массовый характер.

Настоящая, полная самоотверженности битва за военный хлеб развернулась с началом уборочных работ в 1941 году. Работа велась почти круглосуточно. Днем косили хлеб, ночью скирдовали и молотили. Вся жизнь многих артелей переместилась на полевые станы, тока. Полеводы, особенно молодежь из отдаленных бригад, неделями, а то и до конца косовицы не возвращались домой. В деревнях оставались малые дети, старики да часть животноводов. Но и они охраняли колхозное и личное имущество односельчан, ремонтировали сбрую и тару, были заняты на приусадебных участках, а когда появлялась возможность — подключались к уборке, заготовке кормов, к подсобным работам. Получило распространение совмещение профессий. «Сколько я жил на свете, не помню, чтобы мои земляки так дружно работали, — вспоминал ветеран колхозного строительства Подмосковья И. А. Буянов. — Откуда только брались силы? И в полуденную жару, и в душные ночи — на жатве, на молотьбе, на копке клубней, на уборке пропашных, на фермах — люди работали и работали, не зная отдыха, не покладая рук» [191] Буянов И. А. Тебе, жизнь. М., 1965. С. 130. .