Грэм Робб - Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира

ЭТА КНИГА БУДЕТ ИНТЕРЕСНА ФРАНКОФИЛАМ СО СТАЖЕМ И ТЕМ, КТО РАНЬШЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ О ФРАНЦИИ.

АВТОР РАЗРУШАЕТ СТЕРЕОТИПЫ, ГЛАВНЫЙ ИЗ КОТОРЫХ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ФРАНЦИЯ И ВСЕ ФРАНЦУЗСКОЕ ОГРАНИЧИВАЕТСЯ ПАРИЖЕМ. ВМЕСТЕ С ГРЭМОМ РОББОМ ЧИТАТЕЛЬ ПУТЕШЕСТВУЕТ ЧЕРЕЗ ВСЮ СТРАНУ, ДЕЛАЯ ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ ОТКРЫТИЯ ОБ ОБЩЕСТВЕ, КУЛЬТУРЕ И ИСТОРИИ ЭТОЙ ВЕЛИКОЙ СТРАНЫ.

КАК ЗАРОДИЛОСЬ ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО? О КАКИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ФРАНЦУЗОВ СТОИТ ЗНАТЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ? ЭТО ПОЛНОЕ ИСЧЕРПЫВАЮЩЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ О ФРАНЦИИ ВСТАНЕТ В ОДИН РЯД С ВАШИМИ ЛЮБИМЫМИ МИШЛЕНОВСКИМИ ПУТЕВОДИТЕЛЯМИ.

ФРАНЦИЯ, КАК ОКАЗАЛОСЬ, СТРАНА КОНТРАСТОВ И ЗАГАДОК. ЭТО ТАИНСТВЕННЫЙ МАТЕРИК С ДО СИХ ПОР НЕИЗВЕСТНОЙ ИСТОРИЕЙ, КУЛЬТУРОЙ И ГЕОГРАФИЕЙ, И ГРЭМ РОББ – ЕДИНСТВЕННЫЙ ГИД, КОТОРОМУ МЫ МОЖЕМ ДОВЕРИТЬСЯ В ПУТЕШЕСТВИИ ПО НЕМУ.

ГРЭМ РОББ В ЭЛЕГАНТНОЙ И ЖИВОЙ МАНЕРЕ УБЕЖДАЕТ НАС В ТОМ, ЧТО ИСТИННОЕ ВЕЛИЧИЕ ФРАНЦИИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ОГРОМНОМ МНОГООБРАЗИИ И САМОЦЕННОСТИ КУЛЬТУР, ТРАДИЦИЙ И ЭТНОСОВ, ЕЕ СОСТАВЛЯЮЩИХ, КОТОРЫЕ ЛИБО НАХОДЯТСЯ В ГАРМОНИИ, ЛИБО КОНФЛИКТУЮТ.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Десять лет назад я начал исследовать страну, экспертом по которой меня считали. Но уже задолго до этого я хорошо понимал, что та Франция, литературу и историю которой я изучал, – всего лишь частица большой страны, которую я видел во время праздников, исследовательских поездок и приключений. Мои профессиональные знания о Франции отражали столичный взгляд на страну – точку зрения писателей вроде Бальзака и Бодлера, для которых цивилизованный мир кончался за внешними бульварами Парижа. Мои случайно добытые знания были немногим шире. Я жил в маленьком городке в Провансе и на хуторе в Бретани, где у моих соседей родным языком был не французский, а провансальский в первом случае и бретонский во втором, а сам я на разговорном французском начал говорить более или менее свободно, когда работал в гараже в пригороде Парижа, и помог мне в этом бербер из Алжира, с гор Кабилии. Без него диалект парижских рабочих был бы для меня совершенно непонятен.

В те эпохи, которые я познавал умом, эта пропасть между знанием и опытом была еще шире. Знакомая нам Франция тогда существовала то как монархическое, то как республиканское государство, сложенное, будто из кусков, из средневековых провинций. Это государство было перестроено революцией и Наполеоном, а потом его модернизировали железные дороги, современная промышленность и война. Но до этого всего была еще и другая Франция, где чуть больше ста лет назад французский язык был чужим для большинства населения. И до сих пор ее еще никто не нанес на карту полностью и точно. В серьезных отчетах описана страна с древним делением на племена, доисторической сетью путей сообщения и дохристианскими верованиями. Историки и антропологи без всякой иронии называли ее «Галлией» и цитировали сочинения Юлия Цезаря как полезный источник сведений о жителях этой не нанесенной на карты страны.

Я впервые стал догадываться о существовании другой Франции, когда открыл для себя чудесную машину под названием велосипед, благодаря ей эта страна в конце XIX века стала доступна миллионам людей. Раз или два в год я путешествовал по Франции на велосипеде со скоростью почтовых карет XIX века – вместе с той, кому посвящена эта книга. Езда на нем не только позволяет очень подробно ознакомиться с продукцией местного сельского хозяйства, но и рождает огромную жажду информации. Иногда сочетание полей, дороги, погоды и запаха с необъяснимой четкостью отпечатывается в уме, когда мысли кружатся вместе с колесами велосипеда. Эти воспоминания порой могут вернуться через много лет и задать разуму неясный вопрос. На велосипеде человек может видеть страну со всех сторон, вокруг себя и замечать по переменам в напряжении мышц все изменения скорости. Поэтому от внимания велосипедиста вряд ли ускользнет хоть один дюйм земли от пригородов Парижа, где рвутся шины, до продуваемых мистралем равнин Прованса. Маршрут велосипедиста, словно по воле случая, возрождает прошлое. Он совпадает с гораздо более древними дорогами – тропами, по которым пастухи перегоняют стада в горы на летние пастбища, галло-римскими торговыми дорогами, путями паломников, остановками в местах слияния рек, которые исчезли на промышленных пустошах. Он проходит через долины и горные хребты по дорогам, где когда-то шли странствующие торговцы и мигранты. Кроме того, тот, кто едет на велосипеде, неизбежно и легко вступает в разговоры с детьми, кочевниками, заблудившимися людьми, местными историками-любителями и, конечно, с собаками, характерные особенности поведения которых говорят об отношении к жизни в некоторых областях страны так же много, как раньше – поведение людей.

Каждое путешествие становилось сложной головоломкой – мозаикой из четырехмерных частей. Я хотел знать то, что я не застал, но мог бы увидеть сто или двести лет назад. Сначала я думал, что узнаю это, если буду возить с собой мини-библиотеку из книг по современной истории, старых путеводителей и записок путешественников, отпечатанных в крошечном формате на тонкой бумаге. Например, полное собрание отчетов тех префектов, которых Наполеон послал после революции, чтобы нанести на карту и описать неизвестные провинции Франции, можно было сделать таким, что оно весило бы меньше, чем запасная камера шины.

Но скоро мне стало ясно, что неизведанная земля гораздо обширнее, чем я предполагал. Я понял, что мне придется заняться более утомительными исследованиями за столом и потратить на них гораздо больше времени.

Эта книга – результат 14 тысяч миль в седле и четырех лет в библиотеке. В ней описана жизнь людей, населяющих Францию, – на основе их собственных свидетельств, а также записей исследований их страны чужеземцами и местными жителями с конца XVII века до начала XIX – от конца царствования Людовика XIV до начала Первой мировой войны. Повествование приблизительно следует за хронологией, иногда сворачивая в доримскую Галлию или в сегодняшнюю Францию.