Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Существование такого совета указывает на падение военной идеи, является признаком разложения военной мысли и всегда ведет к верному проигрышу и поражению. Классический пример австрийского гофкригсрата достаточно всем известен и, тем не менее, не далее как в 1911 году во Франции серьезно обсуждался вопрос об организации высшего командования в виде коллективного органа из случайных представителей правительства, нечто гораздо хуже гофкригсрата, состоявшего все-таки из военных членов.

Отрицательное отношение к военному совету принца Евгения Савойского [622], Фридриха Великого [623], Наполеона, Суворова знакомо, конечно, всем из лекций стратегии. Однако эти великие полководцы собирали военные советы, находясь в критических положениях: Фридрих Великий собирал такой совет под Лейтеном, Наполеон – на острове Лобау в 1809 году после неудачного сражения под Асперном, Суворов – в Мутенской долине. Но смысл всех этих советов был совершенно иной, о нем я буду говорить ниже: пока необходимо заметить, что на упомянутых советах не только не постановлялись решения, но даже не выяснялась обстановка, которая была известна и понятна высшему командованию лучше, чем кому-либо другому, и советы эти собирались не для вспомогательной деятельности по отношению к высшему командованию, а для разъяснения последним своим подчиненным сущности обстановки, сообщения им уже готового решения (решения Суворова идти на Гларис в Мутенской долине) и морального на них воздействия.

Вообще же переходя к обычной жизненной практике, военный совет, с точки зрения военной, вполне законен, но при условии формулированном Леером [624], что военный совет не должен решать, а только подготовлять решения. Таким образом собранные данные по обстановке оцениваются высшим командованием или единолично, или при помощи военного совета, ни в каком случае не принимающего на себя каких-либо функций в отношении военного замысла. Далее уже начинается область единоличного идейного творчества командующего, который, исходя из оценки обстановки и основной цели военных действий, должен создать военный замысел.

Мы выше определили военный замысел как логическую связь между обстановкой и поставленной целью, определяющую действия, ведущие к достижению этой цели. С точки зрения конкретной, так сказать стратегической, военный замысел выражается в виде одной или нескольких операционных линий, понимаемых как идеи ряда подготовительных операций (в буквальном смысле – действий), предшествующих и заканчивающихся главной операцией (решающей). Я не буду касаться учения об операционных линиях, составляющего отдел стратегии, тем не менее, я намерен вдаваться в анализ самого идейного творчества, по существу являющегося вопросом психологическим и не имеющим значения для предмета моего сообщения. Мы примем, что высшее или иное командование выработало военный замысел, и рассмотрим дальнейшие функции высшего командования по реализации этого замысла в определенные действия или операции.

Идея операции (операционная линия), выработанная высшим командованием, определяет собою сами операции. Для того чтобы выполнить операцию, необходимо создать определенные формы действий, необходимо установить последовательную связь между этими действиями во времени и пространстве и, наконец, установить порядок или организацию этих действий в виде определенного плана операций. Разработка идеи операции (операционной линии) в плане операции, определяющей последовательность действий для ее выполнения, составляет сущность, так называемой , оперативной работы. Для перехода от оперативного плана к самим действиям является естественная необходимость в соответствующих распоряжениях, выражающихся в конечной форме определенными приказаниями. Эту деятельность мы назовем распорядительной.

Итак, на высшем командовании лежат функции оперативные и распорядительные , общее назначение которых заключается в реализации военного замысла, как идеи в конкретные формы отдельных действий. Совершенно так же, как и по отношению к функциям высшего командования по подготовке военного замысла, заключающихся в изучении и оценке обстановки, оперативная и распорядительная деятельность когда-то выполнялась командующим единолично. Первоначально высшее командование в лице вождя вооруженной силы или полководца вело армию лично, находясь фактически в голове ее, и при решении главной операции – боя – командующие вступали в бой впереди всех. Оперативный план создавался лично командующим, и, при указанных условиях, говорить об организации распоряжения или управления операцией не приходилось. Создав военный замысел, высшее командование обыкновенно собирало уже упомянутый военный совет, на котором разъясняло подчиненным свои намерения, свой план образа действия, в который совет иногда вносил свои поправки, и далее военный замысел переходил в действие непосредственно примером и деятельностью командования. По мере расширения масштаба военной деятельности и появления начал определенной военной организации, являющейся выражением выработанного опытом образа действий, мы видим, что для высшего командования явилась необходимость сначала в органах распорядительных, а впоследствии и в оперативных.

Эволюция военного дела, появление резервов в боевом порядке, авангардов в марш-маневре, наконец, увеличение чисто пространственное походного и боевого порядка определили необходимость в органе, при помощи которого военный замысел высшего командования мог бы претвориться в отвечающие ему действия. В те времена, когда рыцарская организация вооруженной силы Западной Европы не нуждалась еще в таком органе, когда командующий вел непосредственно свои войска в бой, как магистр Тевтонского ордена под Грюнвальдом в 1410 году, т. е. тогда, когда управление боем почти не существовало, монгольские завоеватели уже ввели организацию резерва, при котором находилось высшее командование, руководившее боем до того момента, когда военный замысел и вытекающий из него план действий требовал решительного удара, наносимого командующим непосредственно. Во времена, близкие к упомянутому Грюнвальдскому сражению, как пример боя без управления, мы видим в 1402 году управление массовыми армиями в Ангорском сражении со стороны величайших военных деятелей той эпохи – Тимура и Баязета [625].

Эволюция в указанном смысле продолжалась и продолжается с общей эволюцией военного дела. Для управления походным движением и боем при высшем командовании появилась постоянная организация, принимающая непосредственно приказания и передающая их соответствующим частям вооруженной силы для выполнения оперативного плана. Первоначально эта организация, весьма определенная у монголов уже в XIII веке, имела форму ординарческую или даже механическую, как вид связи, и главное значение получила в бою, следующей формой явилась адъютантская, с несколько расширенными функциями, на которой лежали обязанности не только по передаче приказаний, но и по вопросам марш-маневра, походного движения, расквартирования войск, составления диспозиции и проч.