Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории

Получив распоряжение арестованных не отправлять, я их задержал в Оренбургском казачьем училище. Старший товарищ прокурора Громов просматривал произведенные дознания арестованных. Так продолжалось до четвертого дня – дня примирения. В день примирения я узнал, что генерал Вагин назначен делегатом для ведения переговоров, и когда я узнал, что генерал Вагин прибыл в «Модерн», где он помещался, то я сейчас же пошел к нему узнать о результатах переговоров. Меня интересовал вопрос о судьбе арестованных, который, я полагал, в процессе переговоров должен был разрешиться. Но генерала Вагина я не застал, он пробыл в «Модерне» две-три минуты, взял с собой своего брата штабс-капитана Вагина – начальника разведывательного отделения, и уехал из «Модерна». В номере капитана Вагина, куда я зашел, было пусто, все вещи были вывезены.

После этого я пошел к военному министру генералу Ханжину и по пути к генералу Ханжину встретил генерала Сычева, который в самой категорической форме отдал мне приказ об отправке арестованных в деревню Патроны для передачи генералу Скипетрову и самому со всем составом отделения немедленно переехать в распоряжение генерала Скипетрова. Получив этот приказ, я пытался найти Червен-Водали, чтобы переговорить с ним по поводу полученного приказа от генерала Сычева, а также узнать о результатах переговоров с Политическим центром, но найти его не мог. Тогда я пришел к себе в номер и приказал своим офицерам собираться для отъезда в деревню Патроны в распоряжение генерала Скипетрова. Помню, в этот день, не раньше, приходил поручик Ераков – офицер при японской миссии ко мне и запрашивал, не могу ли дать ему сведения о том, что восстание является чисто большевистским. Причем он тут же пояснил, что если такие сведения получит от меня, то японцы немедленно двинут свои войска для подавления восстания. Я ему отвечал, что таких сведений у меня нет, и наоборот указывал, что восстание идет против Колчака.

Отдав распоряжение о сборе к отъезду, я отправился в Оренбургское казачье училище <���…> к начальнику училища Слесареву спросить у него о результатах переговоров. Он сказал мне, что точно о результатах переговоров он не знает, но, кажется, в 12 часов ночи переговоры будут прерваны и что он только что вернулся от генерала Сычева, который обещал прибыть в Оренбургское училище часа через три. При этом генерал Слесарев сказал, что нам, по всей вероятности, придется Иркутск на несколько дней оставить. На мою просьбу дать конвой для арестованных генерал Слесарев отказал, заявив, что у него нет людей.

К этому времени мой отдел уже переехал в Оренбургское училище, и я пошел к себе в канцелярию, вызвал начальника конвоя поручика Шмакова, передал ему, согласен ли он конвоировать арестованных в деревню Патроны. Он сейчас же запросил по телефону своего начальника подполковника Благовещенского, тот ему разрешил. После этого я послал за двадцатью подводами, которые прибыли через полчаса. Тогда я приказал поручику Полканову, согласно заранее составленным спискам, разместить арестованных на подводы и ехать в деревню Патроны. Таким образом был отправлен 31 арестованный под конвоем команды 12 человек солдат из отряда особого назначения под начальством поручика Шмакова. Восемнадцать человек солдат 1-го охранного жел[езнодорожного] дор[ожного] батальона под командой фельдфебеля Ермолаева. Из служащих контрразведывательного отделения ехали я, поручик Полканов, поручик Кудряев, подпоручик Филин, подпоручик Попов, подпоручик Насонов, чиновник Базанов и агент черемховской разведки Татаровский, нижнеудинской контрразведки два брата Запрутины и Пономарев. В дороге к нам присоединился бывший начальник нижнеудинской контрразведки поручик Юрков с женой.

Из Оренбургского училища мы отправились в 6 часов вечера 4-го января в Патроны, прибыли в 9 часов вечера того же числа. В Патронах мы пароход не нашли, отдавая же приказания об отправке, генерал Сычев сказал, что в Патронах нас будет ждать пароход. В Патронах был офицер связи из отряда генерала Скипетрова, который не мог мне сообщить, будет или нет пароход. Тогда арестованных я разместил в крестьянских избах, а подпоручика Попова я отправил в лодке в Михалево к генералу Скипетрову за получением инструкций. После нашего прибытия минут через 15–20 приехали на двух автомобилях генерал Артемьев и Сычев, остановились тоже в Патронах. Я им доложил, что генералу Скипетрову мною отправлен подпоручик Попов. В ожидании парохода генералы сели пить чай, а меня минут через пять попросили к телефону из Иркутска; передавая мне, офицер связи сказал, что по телефону передавались относительно передачи арестованных союзному командованию. Тогда я отправился к генералу Сычеву для доклада, а офицеру связи сказал, чтобы он вызвал Оренбургское училище. Сычев сейчас же после моего доклада о передаче арестованных союзному командованию пошел к телефону – стали вызывать Иркутск, но центральная станция, по-видимому, выключила телефон, и вызвать Иркутск не удалось.

После этого я с генералом Сычевым и офицерами моего отдела Филиным, Полкановым, Кудряевым возвратились к генералу Артемьеву, где я поставил вопрос генералу Артемьеву, что делать с арестованными. Генерал Артемьев промолчал на этот вопрос, а когда я со своими офицерами совещаться стал, он попросил нас удалиться из комнаты. Выйдя на улицу, находившиеся тут солдаты передали нам, что со стороны Оренбургского училища слышна пулеметная стрельба. В это время к берегу пристала лодка, отвозившая поручика Попова, лодочник сказал, что пароход едва ли прибудет, так как у колес поломаны крылья, а по реке идет сильная шуга.

Обсудив вопрос о дальнейшем движении, мы пришли к заключению, что лучше всего отправиться до Байкала на лошадях и там сдать арестованных чехам или японцам, находившимся тогда на станции Байкал. Так мы и сделали: отправились на станцию Байкал на лошадях; генералы же Артемьев и Сычев остались в Патронах. В село Листвяничное мы прибыли часа в 3 дня 5-го января. Я пошел на перевоз к телефону, вызвал начальника переправы к телефону и потребовал подать пароход к перевозу минут через двадцать. К перевозу прибыл пароход «Кругобайкалец», на пароходе было несколько японцев, из них было два офицера. Войдя на пароход и поздоровавшись с японскими офицерами, я спросил у них, не прибыли ли они для принятия арестованных, на что японец мне ответил: «Хорошо, хорошо». Дообъясниться с ним как следует я не мог, японец очень плохо говорил по-русски.

Посадив арестованных на пароход и переправившись с пристани Байкал, меня встретил штабс-капитан Годлевский, отрекомендовавшись начальником гарнизона, и что он пришел по распоряжению генерала Скипетрова принять арестованных. Я спросил у него, где у Вас конвой, он тогда показал мне находящуюся у него в руках телеграмму, в которой говорилось, что конвой должен остаться тот, который прибыл с арестованными; телеграмма была из Михалева, подписана Скипетровым. После этого я позвал поручика Шмакова и сказал ему, что по распоряжению Скипетрова ему придется оставаться для окарауливания арестованных. Годлевский всех арестованных поместил на пароходе «Ангара». Годлевскому я заявил, что арестованных нужно рассматривать как заложников и что о них в Патронах был разговор о передаче их союзному командованию. На это Годлевский ответил мне сухо: «Знаю». И вообще с ним говорить было трудно – он не хотел отвечать. После этого я считал, что Годлевский арестованных принял, и пошел к себе на квартиру. Часа через два ко мне на квартиру пришел поручик Шмаков и сообщил, что ни арестованные, ни конвой не имеют продуктов, достать негде. Годлевский отказывается принять какие-либо меры к доставке продуктов. Я вызвал подрядчика железной дороги Насурлаева и попросил его, чтобы он отпустил требуемые продукты. Он согласился. В этот же день вечером я узнал, что прибыл на станцию Байкал поезд генерала Скипетрова, и я тотчас же отправился к Скипетрову. В вагоне Скипетрова меня встретил начальник его штаба и до Скипетрова меня не допустил, а предложил сделать доклад ему, считая это одинаковым, что я и сделал.