Сергей Петров - На берегах реки Ждановки

Несмотря на то что речка Ждановка и примыкающие к ней районы Петроградской стороны и Петровского острова расположены в центре города, материалов об истории, людях и улицах этой части Петербурга опубликовано сравнительно немного. Возможно оттого, что Мокруши и Колтовские (так некогда называлась эта часть города), находясь всего в нескольких шагах от великолепного Большого проспекта, казались в сравнении с ним слишком уж провинциальными. На Большом – доходные дома известных архитекторов, рестораны, кинематограф, а здесь сады, деревянные особняки, каретные мастерские среди казенных строений военных училищ. Это был то ли город, то ли дачный пригород в окружении парков Петровского острова. Не случайно архитектор Аполлон Щедрин, много строивший на Петербургской стороне, писал в XIX веке брату в Италию, что город теперь не узнать, «одна только наша родина, Петербургская сторона, остается в своем виде». Этими трогательными словами архитектор констатировал застывшую провинциальность района, располагавшегося, между прочим, всего в двух-трех километрах от Дворцовой площади.

Похожие оценки мы читаем и в воспоминаниях купеческой дочери Агриппины Куприяновой, относящихся к гораздо более позднему времени (фактически к концу XIX века). В них она пишет, что парное молоко у жителей Большого проспекта и прилегающих к нему улиц было не привозное, а от коров, пасущихся в окончании нынешней улицы Ленина; и земляника, смородина, малина, огурцы – также со своих огородов.

Эта провинциальность чаще не отталкивала, а наоборот, привлекала многих знаменитых петербуржцев. В разное время здесь жили и работали писатели, архитекторы, военачальники, политические деятели, купцы, оставившие видный след в истории нашего города.

Тому, что район долгое время не слишком развивался, способствовала и высокая концентрация военных учебных заведений в данной местности. Второй кадетский корпус, Павловское, Владимирское и Топографическое военные училища придавали консервативный, даже казенный облик Ждановской набережной и Большой Спасской улице, и хотя в конце XIX века вокруг казарменных зданий стали расти доходные дома, «военная доминанта» района оставалась непоколебленной. Да и не могло быть иначе, ведь здесь начиналась военная история Российской империи. Поименованные училища дали цвет командного состава русской армии, на военные праздники сюда нередко наведывались члены императорской фамилии, а некоторые из августейших особ являлись либо покровителями, либо значились, как цесаревич Алексей Николаевич, в списках учащихся. «Военный район» на Петербургской стороне сохраняется и по сей день.

В конце XIX века дачный характер Колтовской слободы и Петровского острова несколько померк в связи с бурным наступлением промышленных предприятий на тихую окраину Петербургской стороны. Больше в этом смысле не повезло Петровскому острову и Леонтьевскому мысу, где расположились индустриальные гиганты того времени, в частности канатная фабрика Гота и механический завод «Вулкан». Деревянные особняки, окруженные цветущими садами, стали соседствовать с взмывшими высоко в небо фабричными трубами.

Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что район вокруг Ждановки соединил в себе несколько функций: военно-образовательную, дачную и промышленную. Как это уживалось между собой, объяснить в двух словах трудно, но уживалось.

Тихая провинциальность сохранялась вплоть до начала 1960-х годов: в это время во дворах еще можно было встретить и цветущие яблони, и бегающих кур, и поленницы с дровами. За городской чистотой и зеленью проступало очарование уже подзабытой ленинградской культуры…

Перестройка 1950-1960-х годов «избавила» район от деревянных особняков, чудом сохранившихся с дореволюционных времен, булыжных мостовых, лодочных станций и шатких деревянных мостов через Ждановку. Мало что осталось и от дач Колтовской слободы. В сталинские новостройки, возникавшие на их месте, вселялись люди из окраин Ленинграда, из его пригородов. Нарушалась преемственность, в результате чего старожилы Петербургской стороны быстро затерялись среди новоселов. Подобная картина, впрочем, характерна для всех центральных районов города, и, по-видимому, для всех городов мира.

В какой-то степени «воскресить» ушедшее время нам позволяют сохраняющиеся символы района. Их не так уж мало, хотя в последнее время мы теряем все с ускоряющейся и пугающей быстротой. Изменился Леонтьевский мыс, ломают всем надоевшие уродливые корпуса Института прикладной химии, расположенного на берегу Малой Невки, готовится к масштабной застройке Петровский остров. Значит, район снова изменится и еще одна страница истории окажется перевернутой.

Время безжалостно к нашим представлениям о том, что хорошо, что плохо в архитектурных стилях, поэтому район, как, впрочем, и весь город, стремительно меняются в соответствии с культурой своего времени. Идешь по некоторым улицам Петербургской стороны и среди «живых», пусть и требующих ремонта старых зданий, стоят молодые дома-трупы. Еще отделка свежа, еще стекла с дорогим покрытием не запылились и блестят на солнце, точно зеркальные, однако здание мертво и ничем его не оживишь.

Видимо поэтому деиндустриализация района, в результате которой промышленные предприятия либо выводятся на окраину, либо вовсе ликвидируются, пока не пошла Петербургской стороне на пользу. Впрочем, так думают те, кто застал иную Петербургскую сторону; возможно и даже скорее всего, потомки будут думать совсем иначе.

Собственно говоря, в попытке отразить исторические этапы развития района, начиная от образования Петербурга и до наших дней, и родилась эта книга. Она ни в коем случае не претендует на полноту, не является справочным пособием и, более того, в оценке некоторых событий субъективна. Субъективизм ведь всегда присутствует, если касаешься истории. На страницах книги читатели найдут и живые воспоминания очевидцев, относящиеся к разным эпохам жизни Петербургской стороны, и сухие факты, основанные на архивных изысканиях, и описание нереализованных «проектов века», и личные воспоминания. По этой причине не следует упрекать автора за некоторую непоследовательность в изложении материала, ведь цель не состояла в создании фундаментального труда.