Шейла Фицпатрик - Срывайте маски!: Идентичность и самозванство в России

Жизненный путь, изображенный в автобиографии Плотниковой, — типичная советская история успеха: женщина-пролетарий, при старом режиме обездоленная и эксплуатируемая, вступает в партию вскоре после революции, выдвинута на высокие посты, но не теряет при этом своих крестьянских и пролетарских корней. Конечно, в повествовании есть пункты, которые могут вызвать вопросы у внимательного читателя. Так ли беден был в действительности отец Анастасии, если работал плотником-сезонником? Не подретушировала ли она кое-что в биографии мужа, о происхождении которого весьма мало сказано кроме явно несущественного факта, что он ушел из дома после смерти матери? Какова подоплека внезапного появления Плотниковых в рядах большевиков в Сибири? Кто-то обратил бы особое внимание на то, что Плотникова ничего не говорит о своем образовании (не ходила ли она в школу больше, чем можно ожидать от дочери безземельного крестьянина?), кто-то придрался бы к отсутствию прямого заявления (довольно часто встречавшегося в автобиографиях того периода), что ее политическая репутация безупречна и она никогда не имела никаких связей с партийной оппозицией.

Однако возражения, на самом деле выдвинутые против саморепрезентации Плотниковой, носили фундаментальный характер. Они касались не второстепенных деталей, а самой сути ее социально-политической идентичности (классового лица). В соответствии с этой контррепрезентацией лицо у Плотниковой было не пролетарское, а капиталистическое (кулацкое).

Творцом противоположной версии жизненного пути Плотниковой выступил НКВД, первоначально представивший данную версию в справке, направленной 1 марта 1936 г. в Ленинградскую партийную организацию {176} 176 ЦГА ИПД. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1833. Л. 74-75 («Справка на Плотникову Анастасию»). . Из архивных документов не совсем ясно, почему НКВД заинтересовался Плотниковой. Может быть, сыграл свою роль донос, написанный неизвестным лицом на ее двоюродную сестру, Липину-Казунину, содержавший выпады и в адрес Анастасии [94] Этого документа в деле нет, но на него ссылается начальник райотдела милиции в своем рапорте С.Лукьянову от 29 мая 1936 г. (Там же. Л. 80). . А может быть, толчок всему делу дал арест Ольги Дробецкой, коммунистки, коллеги и, по-видимому, подруги Плотниковой с фабрики «Красное знамя». Бывшую оппозиционерку Дробецкую, обвинявшуюся во «вредительстве», допрашивали в тюрьме насчет Плотниковой, и ее показания послужили НКВД одним из главных источников для контрверсии плотниковской биографии {177} 177 «Справка УГБ УНКВД ЛО — из показаний арестованной за контрреволюционную деятельность б. члена ВКП(б) б. работницы фабрики “Красное знамя” Дробецкой Ольги Васильевны, 10.IV.1936» (Там же. Л. 76-77). . Еще один немаловажный источник — показания Григория Щеникова, крестьянина из родной деревни Плотниковой, которого позже вызвали в милицию, дабы получить сведения о детстве и семье Анастасии {178} 178 «Протокол допроса 25.V.1936 г. свидетеля Щеникова, Григория Петровича…» (Там же. Л. 82-83). .

Согласно контрверсии НКВД, Анастасия Плотникова была не дочерью бедного безземельного крестьянина, а приемной дочерью «крупного кулака». С семи лет она жила в доме своей тетки Липиной, жены преуспевающего предпринимателя, которому принадлежали полдюжины барж и «кулацкое хозяйство». Она стала приемной дочерью Липиных, т. е. членом семьи сельских капиталистов и эксплуататоров.

Как и положено кулацкой дочке, Анастасия в замужестве сделала выгодную партию. Плотниковы держали процветающую капиталистическую сапожную мастерскую, где заправляли свекор Анастасии с сыновьями, а потом и она сама. (Насчет последнего пункта мнения несколько расходились: по одним показаниям, Анастасия работала в семейной мастерской Плотниковых, по другим — являлась ее совладелицей, а деревенский свидетель Щеников утверждал, что Плотникова «как в Сибири, так и раньше [после замужества]… нигде не работала» {179} 179 ЦГА ИПД. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1833. Л. 84. .) Сапожная мастерская просуществовала до самого отъезда части семейства в Сибирь в 1918 г. Вопреки тому, что рассказывала Анастасия в автобиографии, в числе других туда отбыл и Плотников-старший, крупнейший капиталист. (Он вернулся вместе с ними из Сибири в 1923 г., но тактично переехал в Понизовье — по-видимому, это была его родная деревня, так же как Хоревых и Липиных, — и вскоре умер.)

Контрверсия НКВД вытряхнула из шкафов семей Плотниковых и Хоревых кое-какие скелеты. Плотников-старший, мало того что капиталист, оказывается, еще и убил в 1909 г. свою жену и ее любовника. Его судили за убийство, и год он отсидел в тюрьме. Все это люди, конечно, вспомнили и рассказали, когда сотрудники НКВД начали задавать вопросы (Щеников даже припомнил, как хорошо играл на гармони любовник, работавший по найму в плотниковской мастерской), и оброненное Анастасией в автобиографии замечание, что ее муж не жил дома после смерти матери, предстало в новом свете. Следователи выяснили также, что одного из братьев Анастасии в 1929 г. судили за попытку ограбления почты. (К сожалению, непонятно, тот ли это брат, о котором говорится в автобиографии и который в 1917 г. был красногвардейцем.)

Дискредитирующая Анастасию связь с Липиными, увы, не прервалась после ее замужества и отъезда из деревни. Она стала еще более опасной, поскольку Липиных в 1930 г. раскулачили. Дядя Липин примерно в то время умер, но тетка с дочерью нашли убежище у Плотниковой в Ленинграде. Та, вместо того чтобы сдать их в милицию как нелегальных мигрантов, дала им кров и помогла получить необходимые документы и работу. Двоюродная сестра Анастасии, Липина-Казунина, даже вступила с ее помощью в комсомол, и, таким образом, Анастасия сделалась соучастницей последней в сокрытии сведений о кулацком происхождении и раскулачивании.

Это не единственный раз, когда Плотникова поставила семейные интересы выше партийных. И до, и после коллективизации она проявляла исключительное великодушие по отношению к своим деревенским родственникам — Хоревым, Плотниковым, Липиным, — решавшимся переехать в город: «Проживая в г. Ленинграде, Плотникова Анастасия Мироновна свою квартиру превращает в своеобразный “дом крестьянина”, куда приезжают начиная примерно с 25-26 гг. ее родичи и живут то время, которое необходимо для подыскания сначала работы, а впоследствии жилплощади» {180} 180 ЦГА ИПД. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 1833. Л. 81. . По словам свидетелей, через плотниковскую квартиру прошли таким образом от 15 до 20 человек {181} 181 Из рапорта начальника райотдела милиции (Там же). .

Как и следует ожидать от человека, имеющего капиталистическое происхождение и скрывающего от партии свое подлинное классовое лицо, за Плотниковой также водились политические грешки. Она была идейно нестойкой, может быть, даже оппозиционеркой, во всяком случае имела «связи» с членом разгромленной зиновьевской оппозиции и пыталась заступаться за какого-то арестованного «вредителя». (Вероятно, речь идет о ее подруге Дробецкой, чьи показания на допросе в тюрьме вошли в дело Плотниковой.) После XVII съезда партии, на котором Плотникова присутствовала в качестве делегата, она распространяла слухи, будто «во время выборов ЦК Сталин и Киров не прошли единогласно». Она также якобы выражала сочувствие опальному Зиновьеву; навестив его в Кисловодском санатории в 1933 г., рассказывала, что он выглядит «затравленным» и «загнанным» [95] Главный источник информации, приведенной в данном абзаце, — материалы допроса Дробецкой (см. выше, прим. 5). .