Владимир Слободин - Белое движение в годы гражданской войны в России (1917-1922 гг)

Ограничения существовали только в отношении партий большевиков и, как ни удивительно, монархистов. Как свидетельствуют сводки информационной части отдела пропаганды при Особом совещании за вторую половину 1919 г., последние, группируясь вначале в Москве, затем в Киеве, а после падения режима гетмана Скоропадского, в Одессе, проводили откровенно враждебную в отношении Добровольческой армии политику, имея в центрах белого движения нелегальные организации своих сторонников{67}.

Факты упрямы в констатации того положения, что как армию А.И.Деникина, так и армии А.В.Колчака, Н.Н.Юденича и Е.К.Миллера ни как нельзя рассматривать как порождение какой-либо правой монархической организации. Также абсурдно было бы полагать, что идеология белого движения выражала мировоззрение монархистов.

Символ веры белых армий - "Спасение Великой России". То есть национализм стал как бы фокусом их идеологии.

Данный символ веры хорошо сочетался и с правыми, и с левыми политическими убеждениями и требовал лишь наличия сильного патриотического чувства. "Ни пяди русской земли никому не отдавать, - говорил на заседании Донского Войскового Круга 20 ноября 1919 г. генерал А.И.Деникин, - никаких обязательств перед союзниками и иностранными державами не принимать, ни по экономическим, ни по внутренним нашим делам... Когда станет у власти Всероссийское правительство, то оно не получит от нас ни одного векселя"{68}.

Не случайно то обстоятельство, что если контрреволюционная армия эпохи французской революции защищала идею легитимной монархии и взяла с этой целью для своего дела белый цвет - цвет королевского дома Бурбонов, то на флаге Добровольческой армии красовались не романовские цвета: черный, оранжевый, белый, а национальные: белый, синий, красный. "От нас требуют партийного флага, - заявлял 1 ноября 1918 г.

А.И.Деникин при открытии Кубанской Краевой Рады, - но разве трехцветное знамя великодержавной России не выше всех партийных флагов?"{69} Что касается происхождения самого названия "белого" движения, то по мнению многих историков русской гражданской войны, в частности, профессора Н.Н.Головина, Добровольческая армия получила название "белой" от большевиков, по сходству с французской революцией, видимо, с целью ввести в заблуждение общественное мнение. Но со временем примирилась с этим названием. Оно приобрело совершенно другой смысл: белый цвет стал символом сотрудничества всего населения России по аналогии с таким же цветом спектра, соединяющего в себе все цвета{70}.

К выводу об отсутствии у белых правительств реакционных тенденций приходят в своих последних исследованиях и зарубежные историки. Так, например, Э.Моудсли, характеризуя политическое руководство генерала А.И.Деникина, отмечает, что вождь белого движения на Юге России никоим образом не являлся инструментом внутренних или внешних сил и хотя его личные политические пристрастия были довольно "узки, но никак не реакционны"{71}.

Дж.Бринкли пошел еще дальше. В статье, посвященной белому движению, он прямо указывает, что ни Деникин, ни Колчак не выступали с реакционными целями реставрации старого режима. Наоборот, "они солида ризировались с Февральской революцией 1917 г. и либеральной программой парламентской демократии и социальных реформ. Хотя вожди белого движения твердо выступали против социализма и любого сепаратизма... их политическая философия включала земельную реформу и права национальных меньшинств на автономию"{72}.

Анализируя эти высказывания зарубежных историков, можно заметить, что идеология белого движения развивалась именно в кругах родоначальников его, впитывая в себя окружающую действительность и применяя идеологические воззрения представителей различных политических партий и организаций к целям своего движения. Поскольку представители различных политических кругов приходили к идее широкого национального движения в деле освобождения родины от германской тирании, порождением которой считался большевизм, постольку вожди белого движения шли на союз с той или иной политической силой.

Подтверждением сказанному выше может служить следующий эпизод, связанный с командировкой в мае-июле 1918 г. генерала Б.И.Казановича в Москву с целью изыскания средств на содержание и дальнейшее развертывание Добровольческой армии. Из политических организаций, с которыми Б.И.Казановичу удалось быстрее других установить связь, оказался "Правый центр". Прибыв на одно из его заседаний, Казанович ознакомил присутствовавших с письмами генералов Алексеева и Деникина и сделал доклад о положении армии. Хотя центр несколько позже и вынес постановление с приветствием в адрес Добровольческой армии, но финансировать ее отказался, мотивируя свое решение отсутствием средств.

Вскоре, замечал в своем отчете о поездке Б.И.Казанович, обнаружились и принципиальные разногласия. Стремление "Правого центра" к сотрудничеству с немцами шло "вразрез с программой Добровольческой армии"{73}.

Вскоре на одном из очередных заседаний "Правого центра" выявилась группа политических деятелей, разделявших убежденность "добровольцев" в возможности продолжения сотрудничества с бывшими союзниками в деле образования нового восточного фронта. Данное обстоятельство вызвало раскол в центре с выделением из него "умеренного" элемента, который спустя некоторое время образовал "Национальный центр", полностью разделивший взгляды вождей белого движения на задачи борьбы с "германо-большевизмом"{74}.{*6} Об этом, в частности, свидетельствует письмо выделившихся из "Правого центра" политических деятелей на имя генерала М.В.Алексеева, написанное, по-видимому, в июле 1918 г. Основные его идеи сводились к следующим положениям: русская государственная власть должна была возникнуть без содействия "только что повергших Россию врагов". Для освобождения "от этого ига" предусматривалось проводить активную работу в широких кругах населения в надежде на возрождение национального духа народа. В этих целях приветствовалось поддержание тесной связи с союзниками, так как их "идейное понимание целей войны совпадает с нашим пониманием и их интересы в исходе войны совпадают с нашими". Будучи, как всякая интеллигенция, далекими от понимания умонастроений военных кругов, лидеры Национального центра на всякий случай сделали реверанс в сторону возможных монархических убеждений офицерского корпуса, подчеркнув в письме, что они не против того, чтобы страна имела монарха, но тут же указав, что "мы не ставим себе форму раньше содержания... и из этого не строим себе кумира". Для переходного времени, говорилось далее, необходима была сильная власть диктатора, но в качестве компромисса с левыми "Национальный центр" выступал за трехчленную директорию с военным авторитетным лицом во главе, под которым подразумевался генерал М.В.Алексеев. После восстановления порядка в стране предусматривалось приступить к проведению "всеобщих выборов в народное собрание", которое и установило бы в окончательном виде будущую форму правления в России. Письмо, в частности, подписали: М.М.Федоров, Н.И.Астров, П.Б.Струве, Д.Н.Шипов, А.С.Белоруссов, Н.К.Волков, В.А.Степанов, А.В.Карташев, А.А.Червен-Водали, Н.А.Бородин, а также другие известные общественные деятели{75}.