Богдан Сушинский - Власов. Восхождение на эшафот

Однако послание Гейдриха появилось не случайно. Незадолго до этого в Москве побывал шеф гестапо Генрих Мюллер, который подписал с ним, с шефом НКВД Берией, «Генеральный договор о сотрудничестве, взаимопомощи и совместной деятельности между гестапо и НКВД» [59] Это соглашение между гестапо и НКВД было подписано после переговоров шефа гестапо группенфюрера СС Мюллера с шефом НКВД Берией, которые происходили в Москве 11 ноября 1938 года, в самый разгул коммунистических репрессий в СССР. . В этом соглашении было два пункта, которые Берия выделил особо, поскольку акцентировал на них внимание руководитель гестапо. В одном из пунктов говорилось: «Стороны будут всемерно способствовать укреплению принципов социализма в СССР и национал-социализма в Германии, и убеждены, что одним из основополагающих элементов безопасности является процесс милитаризации экономики, развитие военной промышленности и укрепление мощи и дееспособности вооруженных сил своих стран».

А во втором намечалось, что НКВД и гестапо совместными усилиями будут вести непримиримую борьбу с общими врагами. С какими именно? Прежде всего — с «международным еврейством, его международной финансовой системой, иудаизмом и иудейским мировоззрением», а также с «дегенерацией человечества во имя создания евгенических механизмов расовой гигиены».

Прочтя все это, Берия лишь сокрушенно покачал головой. Не хотелось бы ему, чтобы этот документ когда-либо попадал в руки советских идеологов и журналистов, которые не на жизнь, а насмерть ведут сейчас пропагандистсткую войну против гестапо, СС и немецкого национал-социализма. А сомневаться, что рано или поздно текст этого соглашения все равно попадет на страницы мировой прессы, не приходилось. Дело в том, что пункты их с Мюллером творения были рассмотрены на Политбюро ЦК ВКП(б), в постановлении которого говорилось:

«Одобрить договор, подписанный между НКВД СССР и немецкими службами государственной безопасности, о сотрудничестве. В знак искренности взаимоотношений выдать властям Германии бывших ее граждан, которые в настоящее время находятся на территории СССР и причинили своими действиями существенный вред в период работы в Коминтерне.

НКВД СССР надлежит произвести задержание требуемых граждан и обеспечить этапирование спецэшелона для передачи немецким властям. Запросить власти Германии о выдаче советских граждан, эмигрировавших из СССР, которые в силу тех или иных обстоятельств в настоящее время находятся на территории стран, входящих в состав Германии, и причинили своими действиями существенный вред советской власти. Рассмотреть вопрос о целесообразности передачи немецким властям членов семей тех лиц, которые подлежат выдаче нашей стороной. НКВД СССР надлежит подготовить списки граждан, которых необходимо затребовать у немецкой стороны. Списки согласовать с ЦК.

Секретарь ЦК И. Сталин» [60] Здесь цитируется известное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 декабря 1938 года. .

Что ж, раз вождь приказал отправляться на Волховский фронт в свите «спасителя Москвы» Власова, он этому приказу подчинится. Но только вряд ли когда-либо этот боевой генерал узнает, о чем Сталин сожалел и в чем укорял фюрера за час до встречи с ним. Как вряд ли когда нибудь узнает, что накануне подписания второго договора о военно-техническом сотрудничестве с рейхом [61] Таких соглашений действительно было два. Одно подписано 11 февраля 1940 года, другое 10 января 1941 года. Исходя из этих соглашений, Германия передала СССР чертежи или образцы нескольких видов боевой техники, в частности, артиллерийских орудий, самолетов, танков, тягачей, а также устаревший крейсер «Лютцов». Верховный, очевидно, на всякий случай, запросил от НКВД отчет о том, как выполняется договор между этим «передовым отрядом партии» и гестапо по совместному истреблению деятелей еврейского Интернационала.

Так вот, в справке этой указывалось, что на 20 декабря 1940 года органами НКВД было арестовано сто восемьдесят тысяч триста членов Коминтерна, из которых девяносто пять тысяч восемьсот пятьдесят четыре человека были тут же расстреляны. Большинство остальных погибло уже в советских концлагерях.

«Так как там изрек наш вождь и учитель? — мстительно ухмыльнулся Берия. — Ах, да: „Какой же все-таки этот Гитлер дурак! С его военной техникой и моей армией мы с ним вскоре владели бы всем миром“».

Действительно, «спасителю Москвы» генералу Власову этих терзаний своего Верховного лучше не знать. Впрочем, лучше бы Власову не знать и того, что на самом деле 2-я Ударная была предана, а значит, обречена, еще здесь, в Кремле, в дни его повышения в чине и нового назначения. А не в те роковые дни, когда он станет слать в Генштаб радиограмму за радиограммой с мольбой о поставках боеприпасов, о подкреплении и прикрытии с воздуха, как это обычно происходит, когда генералы чувствуют, что вверенные им части обречены на гибель.

Хотя корпус санатория, с уютной генеральской палатой в нем, уже был рядом, однако входить на его территорию Хейди не торопилась. Усевшись на один из валунов у края речного обрыва, она забросила ногу на ногу и, обхватив руками колено, долго раскачивалась, словно в кресле-качалке. Власов чувствовал, что Хейди хочет сообщить ему что-то очень важное, но не решается.

— Произошло что-то такое, о чем мне пока что не положено знать? — спросил генерал, прохаживаясь неподалеку от валуна.

— Дело вот в чем, мой генерал генералов: мне удалось разыскать ту женщину, вашу личную повариху, Марию Форотофу.

— Воротову, — машинально уточнил Власов, останавливаясь в двух шагах от Хейди.

— Именно так я и хотела произнести.

— Так вы с ней встречались?!

— Наша первая встреча длилась всего две-три минуты, в присутствии офицера СД. Мы даже ни о чем не успели поговорить, да, по-моему, Воротова даже не успела понять, с кем она разговаривает. На все мои вопросы она отвечала вопросом: «Кто вы такая? Кто вас ко мне прислал?» И поскольку я затруднялась с объяснениями, то бывшая повариха отказалась от беседы со мной.

— Меньше всего мне хотелось, что эта встреча когда-либо произошла, — признался Андрей. — Но еще меньше мне хочется, чтобы из-за меня эта женщина пострадала. Причем пострадала совершенно невинно.

— Ну, не думаю, чтобы так уж невинно. Кое-какой грех за ней все-таки водится.

— Он водится за каждым из нас, — огрызнулся командарм.

— Речь идет о сугубо женском грехе. И, ради бога, не стоит уговаривать меня, Андрэ. Если бы я намеревалась казнить ее, то давно казнила бы. Пока же, наоборот, попросила своих друзей из СД и гестапо, насколько это возможно, облегчить ее участь.