Сьюзен Бауэр - История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

В 727 году до н. э., за год до того, как Салманасар V унаследовал трон отца, царем Напаты стал нубиец по имени Пианх. Он находился на троне уже двадцать лет, когда узнал, что цари Саиса, Таниса, Гераклеополя, Гермополя и Леонтополя, обеспокоенные возвышением Напаты, организовали союз, чтобы отодвинуть египетскую границу назад, на нубийскую территорию.

Он сразился с коалицией, победил, изложив детали кампании на тщательно вырезанном рельефе: бог Амон

благословляет Пианха, истинного царя Египта, в то время как остальные военачальники и цари униженно приближаются к нему.

Пианх не пытался стереть своих врагов с лица земли. Вместо этого он выбрал форму существования Египта в виде набора царств, над которыми он был бы Верховным царем. Как написал он в другом месте:

Именно к этому Египту обратился Израиль с просьбой о заключении союза против страшной угрозы со стороны Ассирии.

«Господин Египта», к которому обратились израильские послы, может быть, и не был именно Пианхом. Египет был теперь напичкан местными «царьками», служащими Пианху в роли наместников. По всей вероятности, израильтяне явились ко двору царька Дельты по имени Осоркон IV. Хошеа мог и не знать точно, кто конкретно правит в Египте, политическая сцена которого оказалась настолько сложной, что даже египтяне этого зачастую не понимали. Вполне возможно, Пианх даже и не узнал, что израильские послы прибыли к его двору.

Но если кто-нибудь и услышал призыв, он не ответил; Хошеа тем временем был свергнут. Путешествие вниз, к Египту, оказалось огромной ошибкой: Салманасар V, уже раздраженный длительной осадой непокорного Тира, не был настроен прощать какое-либо сопротивление со стороны городов, которые уже покорились его отцу. « Царь Ассирии, овладевший всей землей , – читаем мы в IV Книге Царств 17:5, – подступил к [Израильской столице] Самарии и держал ее в осаде три года ».

На этом моменте ассирийский рассказ о событиях прерывается. Когда наступает продолжение, Салманасар V – находившийся на троне только пять лет и ведший две осады одновременно – уже мертв. Трон занимает новый царь под царским именем Саргон II.

Если бы Салманасар V умер в сражении, писец, записывающий царей, наверняка рассказал бы об этом. Наиболее вероятно, что его наследник, Саргон II, был более молодым сыном Тиглатпаласара, использовавшим слабость своего брата, чтобы захватить власть. Все эти долгие и, по-видимому, бесплодные осады не могли быть популярными в армии – а кроме того, Салманасар V сделал себя еще более непопулярным дома, пытаясь ввести обязательный принудительный труд для населения Ашшура. Это плохо закончилось. 6

Саргон II пообещал горожанам в Ашшуре освободить их от налогов, если ему удастся уговорить их забыть о внезапной смерти брата. Как написано в его официальной хронике:

« Салманасар не боялся царя Вселенной. Он поднялся на злое дело против этого города; он наложил на его людей суровые повинности и оброки, и считал их своими солдатами, в то время как главный бог с гневом в сердце отверг его правление. Меня, Саргона, мою голову поднял он высоко… Я восстановил свободу Ашшура от поборов… от призыва к оружию, от произвола надсмотрщика, от налогов, пошлин и дани всем храмам Ашшура, я освободил их ». 7

Саргон II также завершил бессмысленные осады. В первый год своего правления (721 год до н. э.) в своих хрониках он сообщает о завоевании Самарии, о быстром завершении затяжной осады штурмом. А затем с жестокостью, какой не проявлял ни один из его предшественников, Саргон II стер с политической карты государство Израиль. Он взял Иосию в плен, посадил его в тюрьму, а затем приступил к депортации израильтян – что было типичным ассирийским ответом вассальному государству, которое цепляется за независимость. Депортация превратилась в некий род геноцида – уничтожение не личностей, но национального самосознания. Собственные надписи Саргона говорят, что он переместил с родной земли 27 290 израильтян и расселил их по всему пути от Малой Азии до территории Мидии. 8Эти израильтяне стали известны как «десять потерянных племен» – не потому, что погибли, а потому, что их идентичность как потомков Авраама и почитателей Яхве растворилась в новых местах, где они теперь были вынуждены строить свой дом. [166]Рассеянные израильтяне, которые все еще оставались в Северном царстве, теперь оказались растворены в среде переселенцев из других мест. « Людей из земель, завоеванных моей рукой, я поселил тут », – записывает Саргон II. 9Эта мешанина из израильтян и других народов, очевидно, в итоге создала собственную культуру, состоявшую из такой смеси различных религий и традиций, что в I веке до н. э. здешних евреев называли «самаритянами» и презирали как полукровок.

Но это еще не было концом. Арамеи из Сирии и города Хамат объединились, чтобы оказать сопротивление ассирийскому царю, и войско Саргона II встретилось с их объединенной армией у города Каркар. На этот раз, через сто лет после первого великого сражения у Каркара, неясности в исходе битвы не было. Царь Хамата был приведен в Ашшур в цепях, сирийский вождь «сбежал один, как пастух, чьих овец увели» , а Саргон разграбил и сжег Каркар. 10

Полностью держа под контролем Запад, Саргон по Средиземному морю дотянулся до острова Кипр, занятого потомками ионических греков и финикийских поселенцев, и заставил их платить ему дань. Он также построил себе новую столицу, Дур-Шаррукин («Город Саргона») – северо-восточнее Ниневеи, как раз позади гор Тавр, где все еще существовала угроза со стороны Урарту.

Солдаты Урарту легко могли спуститься со своих гор, атаковать и уйти назад по перевалам, над которыми возвышались их крепости; преследовать их в горах было гораздо более трудным делом. А тем временем Урарту развилось в культурное и хорошо обороняемое царство. Собственные записи Саргона выражают восхищение, говоря о царе Урарту Русе, о сети каналов и колодцев, которые тот построил в защищенных долинах; о табунах хорошо объезженных лошадей, так необходимых для войны; о великолепной системе связи с помощью смотровых башен, построенных на вершинах гор – заранее подготовленные костры должны были зажигаться в момент замеченной опасности. Один такой маяк служил сигналом для следующего поста на такой же башне, где зажигался новый костер. Они сияли «как звезды на вершинах гор», по выражению Саргона, и распространяли известие о вторжении быстрее, чем мог скакать посланец. 11