Дэниэл Брук - История городов будущего

В некотором смысле в Петербурге и впрямь оказываешься внутри рисунка. Точки схода и идеальные пропорции зданий на иллюстрациях в европейских книгах по архитектуре были результатом идеализации итальянских городов, в которых ренессансные палаццо дополняли римские развалины. Ведущие теоретики архитектуры вроде Андреа Палладио вглядывались в окружавшие их старинные памятники, по крупицам отбирая правила форм и пропорций для зодчих будущего. В Риме теория архитектуры органически произрастала из местной почвы, но в Петербурге она была введена насильно, когда по палладианским правилам, преломленным в петровских указах и образцовых проектах Трезини, построили целый город. Если философия архитектуры шла от частного к общему, Петербург двинулся в обратном направлении – от общего к частному. И в этом смысле он, как гласит расхожая легенда, действительно был построен на небесах и упал оттуда в готовом виде. Поскольку сам город и его новейшие учреждения были основаны на ввезенной с Запада теории, а не на укорененном в местной традиции развитии, то и результаты тут обычно тяготели к двум противоположным крайностям: иногда это были лишенные всякой естественности механические имитации европейских оригиналов, а иногда – самые передовые институции, которые, легко найдя себе место на петербургской tabula rasa , в один присест оставляли Запад далеко позади.

Расположенное вниз по реке от Петропавловской крепости здание Двенадцати коллегий Трезини – настоящее чудо своей эпохи. Это протонебоскреб, положенный набок, чей выкрашенный в лососевый цвет полукилометровый фасад тянется до горизонта, как будто двенадцать поставленных в ряд трезиниевских домов для «знатных». Внутри здания, в одном из самых длинных коридоров в мире, кажется, будто у стен и впрямь есть точка схода. Здание таких размеров сложно представить себе в Риме или любой другой западноевропейской столице, где век за веком все новые слои города нарастали один на другом, но на девственной земле Петербурга построить его не составляло проблемы; точно так же расположившееся там учреждение могло обойтись без исторического багажа европейских университетов. Западные университеты возникли как религиозные школы, готовившие юношей к роли священников, и их постепенный разрыв с церковью занял сотни лет. Санкт-Петербургский университет, основанный в 1724 году как светское учебное заведение, давал студентам навыки, нужные им для работы в современном мире. Учредив университет, Петр, как главный архитектор нового общества, осуществил на пустом месте сверхсовременный проект, точно так же как это делал Трезини.

В квартале от здания Двенадцати коллегий Петр построил первый в мире общедоступный музей науки, прибегнув к услугам немецкого архитектора Георга Иоганна Маттарнови, который создал проект идеально симметричного трехэтажного здания с обсерваторией в расположенном посередине куполе. В залах музея, открывшегося в 1728 году и получившего название Кунсткамера («собрание редкостей»), была выставлена петровская коллекция научных диковинок. Посредством Кунсткамеры Петр хотел просвещать тех своих подданных, которым не светило обучение в университете. Музей был бесплатным и каждому посетителю предлагалась экскурсия. Когда один из советников царя пожаловался, что на его коллекцию уходит слишком большой процент бюджета, царь резко оборвал вельможу. Он положил музею 400 рублей ежегодно, чтобы впредь за просмотр коллекции не только не взимали плату, но и угощали всякого пришедшего чаркой водки и закуской 14. В том же здании, что и Кунсткамера, располагалась и новая Академия наук. Хотя все заседавшие там академики были иностранцами, Петр надеялся, что со временем в России появятся свои крупные ученые.

Подобно тому как Трезини создавал типовые проекты домов по европейскому образцу, Петр по европейским образцам устанавливал правила придворной жизни. Он стал устраивать концерты инструментальной музыки, которые были по-прежнему вне закона в теократической Москве. (В русской церкви славить Господа полагалось только человеческим голосом, что привело к созданию богатой традиции православного хорового пения а капелла.) В 1717–1718 годах Петр совершил второе турне по Европе, чтобы встретиться с главами государств, стремившимися заключить союз с набирающей силу на востоке державой. Вернувшись, он учредил новую форму светских собраний по образцу парижских салонов – так называемые ассамблеи, где присутствовали как кавалеры, так и дамы. Вводя новый придворный ритуал особым указом, Петр разработал для него подробный регламент. «Ассамблея – слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, – говорилось в нем. Обстоятельно сказать – вольное в котором доме собрание или съезд… А каким образом эти ассамблеи отправлять, определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет». Далее подробно разъяснялись все вопросы – кто, что, где, когда и как, – связанные с развлечениями на манер цивилизованных европейцев 15.

Однако письменные руководства по европейскому поведению нужны были все меньше, по мере того как на улицах новой столицы русские стали смешиваться с иностранцами. Создавая военно-морской флот, Петр нанимал европейских офицеров, чтобы они обучали русских курсантов. Петербургскими верфями, на которых к 1715 году работало 10 тысяч человек, управляли в основном голландские, британские и итальянские мастера. Иностранные специалисты жили в районе, известном как Немецкий квартал, немного восточнее Адмиралтейства, чей позолоченный шпиль не уступал высившемуся на другом берегу реки петропавловскому. И хотя выглядел Немецкий квартал примерно так же, как Немецкая слобода в Москве, это были явления совершенно разного порядка. В Москве Немецкая слобода располагалась в нескольких километрах от центра: иностранцев как бы держали в карантине, чтобы они не путались с местными и не развращали их своими чуждыми православию манерами. В Петербурге иностранцы жили в самом сердце города. В соответствии с петровской политикой терпимости ко всем христианским конфессиям в центре вскоре появилось несколько неправославных церквей, в которых даже службы проводились на иностранных языках. От Немецкого квартала начиналась Большая першпектива, позже названная Невским проспектом – прямая улица с многочисленными лавками заморских товаров. По сути, Петр взял любимое им, но маргинализированное московское гетто и, многократно увеличив масштаб, построил на его основе новую столицу России. Со своим космополитизмом, смешением культур и подчеркнуто европейской архитектурой Петербург в некотором смысле и был огромной Немецкой слободой.