Дмитрий Шерих - Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры

<���…>

В смутное время 1848 года, когда почти весь запад Европы был взволнован революциями, а в Петербурге свирепствовавшая вторая холера еще более омрачила горизонт, заведение Излера много способствовало к противодействию, как дериваттив, мрачному настроению общественной мысли. Эта своего рода заслуга оценена была властью и изобретательный предприниматель был ею поощряем и награждаем различными льготами.

Холера 1848 года в жестокости не уступала той, которая впервые свирепствовала в Петербурге в 1831 году. Вот некоторые замечания, сделанные и проверенные в это вторичное нашествие поветрия. Они быть может не бесполезны будут в числе других данных для определения сущности и образа действий страшной, не вполне еще исследованной болезни.

Во все лето 1848 года не было ни разу громовой грозы и отсюда недостаточный процент озона в массе атмосферного воздуха. То же самое было замечено и в первую холеру.

В военной типографии, заключавшей более ста человек рабочих, все из забракованных солдат по слабосилию, телесным недостаткам или болезненным припадкам; из них ни в первую, ни во вторую холеру не заболел ни один. Но вот какая была обстановка этой громадной печатни, занимавшей, с квартирами чиновников и рабочих, четыре этажа на одном из дворов здания главного штаба. В самом низу единственной лестницы устроен был аппарат для производства осветительного газа. Этот прибор и самый газ издавали очень сильный и очень неприятный запах, продукт разлагаемого каменного угля. Запах этот, наполнявший всю лестницу, в среднем этаже встречал другую, почти равно тяжелую вонь. Там помещалась мочильная типографии, где смачивались водой сотни стоп бумаги, приготовляемой для печати. Она издавала из себя испарения хлора, употребляемого как фабрикат для беления бумажной массы, и испарения эти смешивались с теми, которые исходили из газометра. В самой рабочей печатни слышался сильный запах типографской краски. Комбинация ли этих ароматов или один который-нибудь из них застраховывал от холеры работавших и живших в военной типографии (где печаталась издававшаяся мною в то время газета), вопрос этот пусть решат специалисты.

В городе в большом употреблении были так называемые сигаретки Распайля (Raspail). Это были трубочки из слоновой кости, начиненные мелкими кусками камфоры. Известно, что доктор Распайль считал камфору почти универсальной панацеей. Быть может, сигаретки эти и в самом деле охраняли от холеры, но положительно то, что от них выкрошилось множество передних зубов.

Я с семейством жил тогда в Новой Деревне; там почти каждый день кто-нибудь умирал холерой, а врачей надобно было выписывать из города. На весь дачный околоток Новой и Старой деревень, Черной речки и Каменного острова был только один доктор Мяновский, живший у графов Строгоновых на их даче, да и его трудно было застать дома. У меня в доме повар и няня, обе молодые и здоровые, умерли почти скоропостижно, ранее, чем посланный в город мог привезти оттуда врача.

Я уже сказал, что в Новой Деревне, в заведении Излера, был хор цыганских певцов. Один из объявленных концертов был отменен, потому что примадонна Таня заболела холерой. На третий день после этого я ехал в город и, встретив старого цыгана Ивана, импресарио хора, спросил его о Тане, которую считали уже умершею. «Слава Богу, Таня здорова и сегодня будет петь в концерте», – отвечал Иван. «Кто был доктор?» – «Нам он не нужен, мы сами доктора». – «Чем же ее вылечили?» – «Мы ее раздели, всю, с головы до пяток, крепко высекли крапивой, потом уложили в постель, укутали в две шубы и дали выпить два стакана горячего морского пончу». – «Что такое морской понч?» – «Это пополам ром с водой и с лимоном. Она заснула крепким сном, из нее во всю ночь лилась река испарины. Наутро вчера она встала здоровая, вчерашний день отдыхала, а сегодня будет петь».

Не знаю, как описанное героическое лечение покажется специалистам, однако ж известно, что сами они в припадках холеры всячески стараются вызвать реакцию кожи и обильное выделение испарины, а в настоящем случае сухая крапивная ванна и морской понч как нельзя лучше достигали этой двойной цели.

Из бывших в Петербурге учителей гимнастики, фехтования, знаменитых силачей и акробатов все заболевшие холерой умерли и не могли быть спасены: доказательство, что телесная сила не только не предохраняет от этой болезни, а напротив, располагает к ней и делает ее неизлечимой. У гимнастов же вообще чрезмерное развитие мускульной системы достигается в ущерб нервной, так что последняя притупляется и обрекается почти на бездействие. Из этого физиологи заключили, что деятельность нервной системы необходима для противодействия холере.

Не говоря о простом народе, которого обыкновенная пища и питье располагают к холере и даже причиняют ее, во всех известных мне смертных случаях с лицами других классов болезнь вызвана была ими самими как бы нарочно. Оба лица, умершие из моей прислуги, не внимая предостережениям домашнего доктора, наелись на ночь сырых огурцов.

Граф Г.К. в жаркий день давал у себя обед на открытом балконе. Вместо супа была ботвинья со льдом; выпито было много замороженного шампанского. Хозяин, не довольно еще этим прохлажденный, снял с себя верхнее платье и так немалое время пробыл на подувшем к вечеру ветре. Он умер в ту же ночь. Чиновник польского министерства З., атлет по телосложению, также после сытного обеда, раскрыв все окна, простоял около получаса без верхнего платья на сквозном ветру. Умер на другой день, и т. д., и т. д. Почти никто не умер из тех, которые не позволяли себе никаких излишеств и соблюдали нужные предосторожности.

В процессе написания книги автору пришлось изучить сотни источников, исправить многочисленные ошибки, неточности и недомолвки. Разумеется, даже в этой книге история петербургской холеры не раскрыта в исчерпывающей полноте – для этого потребовался бы настоящий фолиант толщиной в сотни страниц, а может быть, и не один.

Самые важные из использованных источников автор считает своим долгом перечислить ниже.

Воспоминания, дневники и переписка А.С. Аллилуевой, А.П. Башуцкого, А.Х. Бенкендорфа, В.Б. Бертенсона, А.В. Богданович, А.П. Боголюбова, К.Я. Булгакова, П.А. Валуева, М.А. Волошина, А.К. Глазунова, З.Н. Гиппиус, Н.И. Голицыной, Н.И. Греча, Ю.Л. Давыдова, А.М. Достоевского, В.П. Калицкой, М.Ф. Каменской, великого князя Константина Константиновича, великого князя Константина Николаевича, М.А. Корфа, П.А. Кропоткина, Н.А. Лейкина, В.В. Маяковского, Н.Н. Мордвиновой, А.В. Никитенко, великой княжны Ольги Николаевны, С.Ф. Ольденбурга, А.Я. Панаевой, А.Ф. Писемского, Я.П. Полонского, О.А. Пржецлавского, Н.А. Римского-Корсакова, И.В. Селиванова, А.М. Скабичевского, Э. Триоле, Д.Ф. Фикельмон, И.Р. фон дер Ховена, М.И. Чайковского, П.И. Чайковского, В.Б. Шкловского, Ю.М. Юрьева.