Валентин Сахаров - На распутье

Если В. И. Ленин не знал об этих взглядах К. Маркса, то этого нельзя сказать о других руководителях РКП(б), об отношении которых к ним мы можем судить по их политическому наследию и практическим делам. Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и их единомышленники считали, что от среднего крестьянства исходит угроза революции, следовательно, не признавали социалистического потенциала в основной массе российского крестьянства. То же можно сказать и о Н. И. Бухарине, считавшего нэп своевременной и правильной уступкой частнособственническому инстинкту и частной инициативе, которые определяли поведение и интересы крестьянства, а также перспективу хозяйственного «врастания» в социализм не только трудящихся крестьян, но и кулаков. Не случайно механизм, обеспечивавший изменение социальной природы крестьянства у Бухарина, не был раскрыт сколь-либо удовлетворительно.

Если и можно предположить влияние новых идей К. Маркса, то оно может относиться не к признанию социалистического потенциала российского (советского) крестьянства, а к иным проблемам. У Троцкого (а также Зиновьева и Каменева), возможно, это влияние проявилось в его расчётах продлить срок существования СССР за счёт налаживания экономического сотрудничества с развитыми капиталистическими странами (в качестве аграрно-сырьевого придатка) и использование его результатов для решения внутренних экономических и социальных проблем, а также для предотвращения угрозы военной интервенции или экономической блокады. А у Бухарина – в надежде обеспечить расположение крестьянства политикой, направленной на первоочередное удовлетворение его потребностей, в возможности строить социализм, не спеша, используя старую техническую базу, а также в убеждённости, что таким образом можно построить социализм только «отсталого типа». Конечно, в отношении их речь может идти не о заимствовании системы оценок и предложений К. Маркса, а о приспособлении некоторых из них к собственным концепциям развития социалистической революции в СССР (подробнее эти вопросы будут рассмотрены в главе 4, разделах 4.1 и 4.2).

Только у И. В. Сталина на рубеже 1924–1925 гг. появляются положения, серьёзно отличающиеся от тех, с которыми он, в полном согласии с В. И. Лениным, выступал ещё совсем недавно (например, в начале 1924 г.) и в которых, в то же время, угадываются оценки и предложения, соответствующие если не формулировкам, то общему ходу рассуждений К. Маркса относительно способности российского крестьянства участвовать в социалистической революции.

Прежде чем говорить о том, как проявилась «подсказка» К. Маркса во взглядах и планах И. В. Сталина, необходимо сделать следующее отступление. В доступной историкам части архива И. В. Сталина нет ни слова о сельской общине и связанным с ней социалистическим потенциалом российского крестьянства. На первый взгляд этот факт свидетельствует против того, что он воспринял указанные оценки и предложений К. Маркса. Однако этому есть своё объяснение.

Говоря об использовании коллективизма российского крестьянства, рождённого и развивающегося благодаря сельской общине, К. Маркс мог оперировать только тем общественным институтом, который существовал тогда в российской деревне. Как будет выглядеть организация российского общества после социалистической революции в России, он знать не мог. В середине 1920-х гг. ситуация по сравнению с 1870-1880-ми гг. изменилась. Возникло государство Советов рабочих и крестьян, которое своими корнями уходило не только в стачкомы рабочих, но и в демократические институты и традиции российской деревни. Известно, что отношения Советов и сельской общины складывались не просто. В условиях революции, когда в деревне произошло крайнее обострение борьбы в связи с разделом земли, сельская община представляла собой институт малополезный для обеспечения развития революции в деревне, поскольку по природе своей была ориентирована на учёт, представление и обеспечение интересов всех членов деревенского мира. Она не могла пережить социалистической революции, в ходе которой неизбежно происходил социальный раскол деревни. Она не была способна проводить классовую линию в деревне. Попытка занять «срединное» положение в этой ситуации приводило лишь к её ослаблению. Пережив даже российский капитализм, она, как ни покажется это странным, не могла в своём прежнем виде пережить социалистическую революцию. Её историческое время уходило как раз тогда, когда рождённый и развитый ею социалистический потенциал её членов получал возможность стать важным фактором социалистического преобразования всего общества.

Место сельской общины в деревне начинали занимать Советы, своего рода её исторические наследники. Но, рождённые в условиях обостряющейся классовой борьбы в деревне и развивающейся революции, они, в отличие от общины, не были политически инертны. Являясь органами государственной власти, Советы со временем всё больше входили в решение тех вопросов, которыми прежде занимались сельские общины – в вопросы землеустройства, распределения налогов по крестьянским хозяйствам, организациям взаимопомощи (комбеды и т. п.). Именно они смогли воспользоваться в интересах развития социалистической революции тем коллективизмом трудящегося крестьянства, который развился внутри общины.

В условиях социально-политического раскола деревни и проводимой советской властью политики в отношении середняка (сначала, политика «нейтрализации», затем – «союза» с ним) соединить воедино коллективизм разных социальных её частей не представлялось возможным. Базой такого объединения могло быть единство не только политических, но и экономических интересов и целей. Его ещё не было. Сельская община, объективно способствовавшая консервации существующих социально-экономических отношений в деревне, её технической отсталости, не способна была предложить трудящемуся крестьянству никакой программы, обеспечивающей социально-экономический прогресс деревни. Только Советы являлись проводниками политики её социально-экономического и технического преобразования её.

Однако до окончания Гражданской войны и восстановления народного хозяйства Советская власть также не могла предложить деревне такой программы и, главное, обеспечить её в материально-техническом отношении. К середине 1920-х гг. ситуация изменилась и Советская власть уже могла предложить такую программу для реализации в обозримом будущем. Но не менее важно то, что Советы, «перехватывая» у сельской общины всё больше функций, фактически стали замещать её в качестве института, служившего, несравненно более сильным инструментом, с одной стороны, сдерживания развития капиталистических отношений в деревне, а с другой – развития коллективизма и социалистического потенциала в массе трудящегося крестьянства 10.