Алексей Смирнов - Арабо-израильские войны

На следующее утро поехали в свой штаб. Шлагбаум на въезде был снят, часовые отсутствовали вообще, а запыленные "газики" не дежурили на парковке. Дежурный майор был несказанно удивлен, когда мы представились.

Его первой реакцией было: "Я считал, что мы всех лишних отправили... а тут лейтенанты являются". Проверив наши документы, он стал рассуждать как бы сам с собой, но вслух: "Что же с вами делать? Военные рейсы уже прекращены... оформлять на гражданскую авиакомпанию - это целая канитель с документами и билетами. Вы как вообще-то? В Союз не очень рветесь? Ладно, пойдете работать на "радарный завод". Вот вам записка, найдете вечером у себя в "мадинате" в такой-то квартире майора Баранова, скажите, что я прислал, и пусть он вас у себя устроит".

Майор Баранов в принципе не был удивлен нашему появлению. С его слов, когда прошла горячка первых дней эвакуации, командование решило задержать кого можно до прояснения ситуации, чтобы не возить людей зря "туда-обратно". Часть из них была определена на "радарный завод", который в сущности представлял собой реммастерские, где ремонтировалась наша РЛС-техника. Итак, начиная со следующего утра нас забирал самый обыкновенный автобус ЛАЗ, вез на работу, и после 8-часового рабочего дня мы возвращались обратно.

К этому времени настроение у всех наших специалистов, оставшихся в Каире, было неплохим. Неопределенность и нервотрепка июля и августа прошли. Уже не посылали в дальние "окопные" командировки. Самое главное - резко улучшился все тот же пресловутый "жилищный вопрос". В связи с отъездом такой массы людей мы расселились "как надо", и теперь своя квартира была не то что у каждой семьи, даже у каждого холостяка. Только представьте чувства наших кадровых офицеров, всю жизнь мотавшихся по таежным гарнизонам да по всяким "точкам" на Крайнем Севере, юге или востоке нашей великой страны и вдруг получивших 3-4-комнатную квартиру в престижном районе Каира - в Гелиополисе, к которому относился "мадинат Наср".

Служащие КЭЧ - квартирно-эксплуатационной части - были необычайно вежливы и предупредительны. На все наши просьбы о перегоревших лампочках или замене баллона с газом на кухне они реагировали быстро и оперативно. Видимо, догадывались, что если уедут и эти русские, то им остается одна дорога - "на фронт". Что касается местных торговцев, то потеряв столь большой бизнес, они окружили оставшихся своим вниманием и любовью.

В таком же положительном ключе решались все вопросы и на работе. Нам даже прислали арабского переводчика капитана Ахмеда. Это был приятный улыбчивый мужчина в возрасте чуть старше тридцати. В первый рабочий день он удивил нас тем, что, представившись, подошел к каждому с рукопожатием и вопросом: "Ты меня хочешь?" Наши ухмылки были ему непонятны, и то же самое повторилось и на второй день. На третий день мы ему все-таки объяснили, что эта фраза по-русски означает нечто совсем иное, а правильно надо говорить "Я тебе нужен?" или еще лучше: "Могу ли я чем помочь?.." Но Ахмед был парень необидчивый, нашу поправку он воспринял правильно, и позднее мы много консультировались с ним, набирая необходимый словарный запас для объяснений с торговцами или таксистами. В свою очередь, он почерпнул от нас немало тонкостей из лексики "великого и могучего".

К первым дням нашего знакомства относился и другой эпизод: каждое утро мы наблюдали, как прибыв на работу, Ахмед извлекал из своего потертого портфельчика личное оружие - пистолет в холщовой кобуре, - затем закрывал его в сейф, ключ от которого прятал в нагрудный карман. Мы все-таки не утерпели и спросили: "Ахмед, а зачем пистолет возишь в портфеле?" Очевидно, не совсем поняв наш вопрос, он ответил так: "Так президент Садат сказал, что каждый офицер должен быть постоянно вооруженным". - "Ну, это понятно, правильно он сказал, но пистолет вообще-то носится на поясе или портупее". - "Понимаете, машины у меня нет, на работу я езжу трамваем, а там такая толчея... его же украсть могут, а в портфеле он лежит надежно". "А в сейф зачем прячешь?" - "А вдруг потеряется?.." Про толчею в каирских трамваях мы знали на собственном опыте, так что надо отдать должное - Ахмед поступал достаточно мудро и предусмотрительно.

Следующее объяснение с Ахмедом у нас получилось, представьте, по поводу супруги президента Садата. Если судить по фотографиям, то это была весьма эффектная женщина, с европейскими чертами лица, и некоторые говорили даже, что она не арабка, а то ли немка, то ли англичанка. Не проходило недели, чтобы фотографии Джихан Садат не появлялись на первых страницах каирских газет, причем она сопровождала мужа в поездках на передовые военные базы, вплоть до окопов. Услышав наши комментарии, Ахмед все-таки не утерпел и спросил: "А что это так вас удивляет?" В тактичной форме мы стали объяснять ему, что если жена президента сопровождает супруга на официальном приеме или банкете, то это все понятно, но спускаться в передовые траншеи ("там, где мухи хуже "фантомов", - мнение одного из наших) - это не ее дело. Ахмед стал доказывать что-то обратное, говоря о роли женщин в современном Египте... Короче, общего языка мы тут не нашли.

В сентябре началось "событие года" - Мюнхенская олимпиада. Как и Япония в 1964 году, послевоенная Германия 1972-го стремилась во всем блеске представить свои несомненные достижения в экономике, науке, уровне жизни и спорте.

...В каирских газетах стали публиковать обширные сводные таблицы завоеванных медалей. Мы с увлечением следили за выступлением Валерия Борзова, Людмилы Турищевой, наших прыгунов и гимнастов. Всеобщее изумление вызвал американский пловец Марк Шпитц, завоевавший сразу пять золотых медалей.

...Но вдруг, словно гром среди ясного неба, грянула новость о ночном проникновении внутрь Олимпийской деревни группы палестинцев - членов подпольной организации "Черный сентябрь", которые взяли в заложники 11 израильских спортсменов. Как бывало и раньше, они потребовали освобождения из израильских тюрем 250 своих товарищей. Правительство страны ответило отказом, а в Мюнхен вылетел шеф "Моссада" Цви Замир, которому премьер Голда Меир поручила освобождение заложников. Однако германские власти не захотели воспользоваться услугами поднаторевших в таких делах израильских спецназовцев. Скованные наручниками заложники были погружены в вертолеты, якобы для эвакуации. В этот момент немцы атаковали террористов, но их действия были плохо скоординированы и неумелы. В завязавшемся бою большинство заложников - беспомощные и абсолютно невинные люди - было перебито.

Все это произошло практически на глазах миллионов телезрителей во всем мире...

В нашем коллективе все произошедшее вызвало резко отрицательную реакцию. Конечно, все понимали, что "палестинцы - отчаявшиеся люди" и т.п., но не такими же методами добиваться своих целей. Главным аргументом было следующее: при проведении подобных олимпиад в древности воюющие даже останавливали боевые действия, складывали мечи и щиты на землю и шли соревноваться на спортивные поля, а тут... затеяли такую стрельбу прямо на празднике спорта, посреди благополучной Европы.