Евгений Марков - Славянская спарта

3аpa считается столицею Далмаціи, и въ ней вообще пребываютъ всѣ главныя власти этой провинціи, духовныя, свѣтскія и военныя. Другая католическая церковь Зары (св. Маріи), славящаяся своею картиною кисти Тиціана, еще старше собора и считаетъ за собою уже восемь столѣтій. Новая соборная колокольня изъ бѣлаго известняка съ мавританскими двойными колонками — безъ всякаго стиля. Въ общемъ это множество высокихъ колоколенъ, торчащихъ изъ тѣсно застроенныхъ старинныхъ кварталовъ, сообщаетъ городу характерную средневѣковую и католическую физіономію. Самый типическій памятникъ стараго венеціанскаго режима — это изгрызанная временемъ коринѳская колонна съ обломаннымъ крылатымъ львомъ и съ висящею у нея на ржавой цѣпи каменною плитою, на которой вырѣзанъ крестъ. Странный памятникъ этотъ стоитъ на крошечной piazza della Colonne и, по увѣренію старожиловъ, служилъ въ свое время позорнымъ столбомъ, къ цѣпи котораго приковывался преступникъ передъ казнью. Колонна повидимому — остатокъ римскихъ временъ, уже впослѣдствіи украшенная венеціанскимъ львомъ св. Марка. Зара была нѣкогда столицею римской провинціи Либурніи и называлась въ разное время то Ядерою, то Діодорою. До римлянъ здѣсь, безъ сомнѣнія, была еще эллинская колонія. Но обломки римскихъ построекъ неразличимо заложены теперь въ крѣпостныя стѣны, башни и дома венеціанцевъ. Сохранились только развалины древняго храма Юноны, но и тѣ до того застроены и, загромождены позднѣйшими постройками, что развѣ на вѣру можно признать ихъ римское происхожденіе.

Съ искреннимъ любопытствомъ скитался я по улицамъ Зары и любовался на ея оригинальную толпу. Всѣ эти улицы и переулочки, несмотря на свою тѣсноту и темноту, среди которыхъ такъ естественно гнѣздиться всякой грязи, вони и сырости, тѣмъ не менѣе удивительно чисты; всѣ они великолѣпно вымощены плотно притесаннымъ камнемъ, всѣ имѣютъ удобные стоки для воды и нечистотъ, всѣ постоянно метутся и поливаются, — и я увѣренъ, что это именно нѣмецкая аккуратность австрійцевъ изгнала изъ нихъ обычную нечистоплотность славянскихъ и итальянскихъ городовъ. Впрочемъ и то надо сказать, что во всемъ городѣ я не встрѣтилъ ни одного ослика, ни одной лошади, ни одного колеса. Здѣсь льется по улицамъ сплошными потоками одна только пѣшая людская толпа, такъ что кажется, будто вы гуляете по Венеціи. Не знаю, случайность ли это, или дѣйствительно тѣсныя улочки города вынуждаютъ жителей избѣгать экипажей и лошадей. Вѣроятно, мы попали въ базарный день, потому что иначе трудно объяснить себѣ движеніе и многолюдство, которое наполняетъ въ настоящую минуту этотъ старинный города. Просто не протолкаешься сквозь толпу красныхъ шапочекъ, тѣснящуюся въ каждомъ переулочкѣ, волною текущую по главнымъ торговымъ артеріямъ города. На piazza del' Erbe торговкамъ числа нѣтъ. У каждой въ кореянкѣ какая-нибудь кучка свѣжихъ фигъ, картофеля, гороховыхъ стручьевъ, вишенъ и т. под.,- всякаго товару на два гроша и унести можно въ хорошей пригоршнѣ. Кажется, здѣсь сколько людей, столько и продавцовъ. Кто держитъ за лапку одну курицу, соблазняя ею прохожихъ, кто — одно маленькое блюдцо съ какими-нибудь ягодами; какъ на мусульманскомъ востокѣ, здѣсь все наружу: и продаютъ, и мастерятъ, и пьютъ, и, ѣдятъ тутъ же, на глазахъ всѣхъ; вездѣ слышатся веселые крики бойкой торговли. На здѣшній народа не налюбуешься. Море и горный воздухъ поддержали здѣсь славянскую расу во всей ея красотѣ и мощи. Нѣтъ славянъ красивѣе далматинцевъ. Сосѣдство и вліяніе Италіи, а можетъ быть просто сходство природныхъ и бытовыхъ условій воспитали въ славянинѣ-далматинцѣ, росломъ и сильномъ, итальянскую грацію движеній, стройность фигуры и кокетливость наряда. Живописный красный беретъ съ кисточкой на черныхъ какъ смоль, курчавыхъ волосахъ; сѣрый суконный жилетъ, весь разукрашенный серебряными бляхами, цѣпочками, подвѣсками, рядами серебрянныхъ пуговицъ; станъ, перехваченный широкимъ турецкимъ кушакомъ, и удальски накинутая на одно плечо коричневая суконная курточка съ красными выпушками, красными отворотами, красными махрами, часто еще расшитая по красному золотымъ шнуркомъ — вотъ обычный нарядъ зарскаго далматинца. Сбоку у каждаго виситъ еще черезъ плечо тоже ярко расшитая ковровая сумка, вся въ кистяхъ и бахромѣ. Эти красныя мягкія шапочки такъ и переливаютъ сплошною волною по улицамъ и площадямъ Зары, точно вы двигаетесь по полямъ цвѣтущаго краснаго мака. Впрочемъ вы увидите тутъ въ толпѣ и другія, далеко не такія щегольскія и яркія фигуры, пожалуй еще болѣе характерныя, и уже во всякомъ случаѣ гораздо болѣе славянскія.

Ботъ, напримѣръ, протискивается сквозь толпу, съ какимъ-то тяжелымъ холщевымъ мѣшкомъ на спинѣ, сумрачный, плечистый богатырь въ бѣлыхъ холщевыхъ шароварахъ, бѣлой холщевой рубахѣ, засунутой въ штаны, и, несмотря на лѣто, въ бѣлой же овчинной курткѣ нараспашку. Поищите глазами, и вы найдете въ базарной сутолокѣ не одного такого молодца. Это — далматинскіе горцы, такъ-называемые морлаки, народъ суровый, бѣдный и полудикій, сохранившій среди своихъ трудно доступныхъ горныхъ дебрей въ чистотѣ отъ итальянскихъ и нѣмецкихъ искаженій свою старую сербскую рѣчь, свои старые сербскіе обычаи и даже отчасти свою старую православную вѣру, хотя вѣковыя насилія католическаго духовенства во время господства венеціанцевъ и австрійцевъ успѣли уже подчинить папизму большинство морлацкихъ селъ.

Морлаки, повидимому, произошли отъ тѣхъ средневѣковыхъ бѣглецовъ, или ускоковъ Сербіи и Босніи, которые не могли помириться съ турецкимъ порабощеніемъ ихъ родины, и искали свободы въ далекихъ отъ турецкой власти приморскихъ горахъ, гдѣ они заслужили потомъ славу заклятыхъ враговъ турка, и потому ими всегда старались пользоваться для защиты своихъ владѣній сосѣднія государства, враждовавшія съ Турціею, особенно Венеція.

Далматинки тоже одѣваются нарядно: изъ-подъ темной юбки алѣютъ красные чулки, а спереди ярко вырѣзается красный фартукъ; тальи перехвачены разноцвѣтными поясами; бѣлые рукава рубашки оттѣняются узкою цвѣтною безрукавкою и чѣмъ-то въ родѣ пестраго корсета, подвязаннаго подъ груди…

Вообще, къ удивленію путешественника, всеуравнивающая городская мода еще не коснулась, повидимому, этого приморскаго уголка, и, двигаясь по его тѣснымъ люднымъ улочкамъ у подножія темныхъ старинныхъ домовъ и темныхъ старинныхъ церквей, среди своеобразныхъ національныхъ одеждъ, среди деревенски-скромной торговли, — чувствуешь себя словно перенесеннымъ въ какой-нибудь глухой средневѣковой городовъ. Только телеграфная проволока да электрическія лампочки на своихъ желѣзныхъ баночкахъ, протягивающіяся надъ нашими головами съ одной стороны узенькой улицы на другую, напоминаютъ вамъ безпокойный вѣкъ цивилизаціи и нарушаютъ гармонію вашихъ впечатлѣній.

Читать дальше