Александр Лаппо-Данилевский - Методология истории

d’Alviella G. La migratian des symboles. P. 3. «Par le symbolisme, les objets les plus simples les plus vulgaires se transfi gurent, s’idéalisent, acquièrent une valeur nouvelle et pour ainsi dire Illimitée» ср. еще ниже, о пережитках.

Schrader O. Sprachvergleichung und Urgeschichte, 2 Aufl. Iena, 1890. S. 209–212, 351 и др.; 3-te Aufl. Iena, 1906. S. 208–232.

Paul H. Grundriss der Germanischen Philologie. Bd. I (1901). S. 182: «Viele Wörter bleiben längere Zeit sowohl in Ihrer Lautform als in Ihrer Bedeutung Im wesentlichen unverändert oder verändern sich doch nur soweit, dass die verschiedenen Gestaltungen leicht an einander erinnern, so dass wenn die eine bekannt ist, die anderen dazu leicht in Beziehung gesetzt werden. So kann jemand mit blosser Kenntnis des Neuhochdeutschen VIele mittelhochdeutsche und selbst manche gotische oder altnordische Wörter als Vorstufen oder Verwandte Ihm geläufi ger Wörter erkennen. Was von den Wörtern gilt, das gilt auch von den formalen Elementen und den Konstruktionsweisen»…

Tylor E. Primitive Culture. V. I. P. 15–23, 63–145; автор один из первых обратил серьезное внимание на пережитки.

Chantepie de la Saussaye P. D. Lehrbuch der Religionsgeschichte. Bd. I (1887). S. 61.

Spencer H. Principles of sociology. P. IV (1879), trad E. Cazelles. T. III (1885); сокращенное изложение на русском языке см. в «Развитии политических учреждений». СПб., 1882.

Ferrero G. Les lois psychologiques du symbolisme. Par., 1895. P. 93 et ss.; впрочем, автор едва ли ясно установил цель своего труда; между прочим, он смешивает понятия о знаке, символе и пережитке.

Bernheim E. Lehrbuch. Kap. Ill, 1; здесь автор различает предания изображающие (bildliche), устные и письменные; легко объединить, однако, последние два вида под названием обозначающих преданий и, таким образом, обнаружить возможность деления преданий на вышеуказанные две группы источников: изображающих и обозначающих; автор причисляет к устным преданиям «рассказы, сказания или саги (Sage), анекдоты, поговорки, исторические песни», а к письменным — «надписи, генеалогии, календари, анналы, хроники, биографии, мемуары и т. д.»; но он не выясняет принципов своей группировки.

Hahn J. G. Griechische und albanesishe Märchen. Lpz., 1864. Bd. I. S. 45–64; автор различает Familienformeln, Vermischte Formeln и Dualistische Formeln.

Произведения вроде «Аналитики» и т. п. легко, конечно, причислить и к источникам с идейным содержанием (т. е. к произведениям прозаической литературы); но такая группировка, проводимая с иной точки зрения, нисколько не устраняет возможности признавать «Аналитику» и т. п. источниками с более или менее нормативным содержанием в той мере, в какой последнее состоит из того, что высказывалось в них, как долженствующее быть признанным.

Berthelot M. La chimie au Moyen âge. T. I. Par., 1893. P. 7–22.

Aristotelis [?]. Περί έρμηνείας содержит скорее учение о выражении мыслей в форме предложений и суждений, чем теорию интерпретации; ср. его же «Риторику», где, особенно в кн. III (о стиле), можно найти замечания и об интерпретации. Квинтилиан, а также юристы Павел и Ульпиан уже различали два вида интерпретации — грамматическую и логическую. Сочинения Оригена (Περί άρχων, lib. IV) и Августина (De doctrina christiana, особенно lib. III), основанные на «правилах» и «законах аллегории», уже известных Филону, едва ли не старейшие из сохранившихся трактатов об интерпретации. Ориген рассуждал: «Περί του θεοπνεύστου της θείας γραφης χαί πως ταύτην άναγνωστέον χαί νοητέον τίς τε δ της έν αύτη άσαφείας λόγος χαί του χατά τό δητόν έν τισν άδυνάτου η άλόγου». Бл. Августин дает в первой главе третьей книги вышеназванного трактата «summam superiorum librorum et scopum sequentis»; последний сводится главным образом «ad ambigua scripturarum discutienda atque solvenda». В числе позднейших трактатов особого упоминания заслуживает сочинение, также возникшее на почве толкования Св. Писания, а именно: Flacius М. Clavis scripturae sacrae seu de sermone sacrarum literarum in duas partes divisae, quarum prior singularum vocum, atque locutionum sacras scripturae, usum ac rationem ordine alphabetico explicat; posterior de sermone sacrarum literarum plurimas generales regulas tradit, 1567; новое, допол. изд. Francofurti et Lipsiae, 1719. Часть вторая содержит трактаты «de ratione cognoscendi sacras literas,… de stylo sacrarum literarum» (между прочим, stylus Paulinus. P. 507–528 и др.) и т. п.; автор обращает внимание на то, что путем толкования можно достигнуть понимания источника и что при его толковании нужно исходить из представления о нем как о целом — принцип, впоследствии значительно развитый Шлейермахером. См. еще нижеследующие примечания. Краткая история учения об интерпретации изложена в сочинении Blass F. Hermeneutik und Kritik. Einleitung, 1 (только до XVI в. включительно; ср. выше, с. 283) и в статье Dilthey W. Die Entstehung der Hermeneutik (до XIX в.) // Philosophische Abhandlungen Christoph Sigwart… gewidmet. Tübingen, 1900. S. 187–202.

Bernheim E. Lehrbuch. Кар. v. § 1 (S. 566–613); автор излагает учение об исторической интерпретации в отделе «историческое построение», что нельзя признать правильным. Langlois Ch. — V. et Seignobos Ch. Introduction, liv. II, sec. 2, ch. 6; здесь в отделе «внутренней критики» авторы рассуждают о «critique d’interprétation»; но задачи интерпретации и критики различны, о чем см. ниже, с. 317 и след.

Ср. выше, с. 243 и след. Общая проблема «понимания» другого затронута в статьях Swoboda H. Verstehen und Begreifen // Vierteljahrsschrift für Wiss. Phil. Bd. XXVII (1903). S. 131–188, 241–295; Elsenhans Th. Die Aufgabe einer Psychologie der Deutung. Giessen, 1904. Такое учение, в сущности, предпосылается и в исторической интерпретации; см. о ней, кроме вышеназванных трудов Флациуса, Вольфа, Шлейермахера, Бёка, Штейнталя, Бласса, Бернгейма и других, дополнительные указания в гл. v.

Gauguier J. De l’interprétation des actes juridiques. Par., 1898. P. 38, 49 et ss.

Wundt W. Logik. Bd. III, 3 Aufl. S. 78–109. Впрочем, автор едва ли не слишком широко пользуется терминами «индуктивный» и «дедуктивный» и, хотя сам придает основное значение в науках о духе «психологическому объяснению» (S. 94; ср. S. 312), предварительно рассматривает «сравнительный» метод, а затем уже психологический анализ и психологическую «абстракцию». Само собою разумеется, что и в психологическом методе толкования чувственное восприятие готовит материал, подлежащий интерпретации; но с познавательной точки зрения, можно сказать, что в области социальных и исторических наук ученый приступает к ней не иначе как при помощи психологического метода; о нем см. ниже, § 2. Штейнталь, также указывавший на значение «сравнения» и «дедукции» в интерпретации, пришел, однако, к заключению, что «sein Verständniss (т. е. филолога) ist eine mehr oder weniger reiche deductive Erkentniss»; см.: Steinthal H. Die Arten und Formen der Interpretation // Verhandlungen der XXXII Versammlung deutscher Philologen und Schulmänner in Wiesbaden. Lpz., 1878. S. 29.

Предлагаемая группировка отличается от прежних, впрочем, весьма разнообразных и далеко не общепринятых делений Шлейермахера, Аста, Вольфа, Бёка, Штейнталя, Бласса и др. (ср. Blass F. Op. cit., 1891. S. 172 ff.). Та группировка, которой я придерживаюсь, может быть, нуждается в дополнительных разъяснениях, но они будут даны ниже. Здесь я замечу только, что без психологического толкования нельзя приступать к интерпретации любого источника, памятника вещественного, письменного и т. п.; учение об интерпретации последнего рода источников часто начинают, например, с изложения приемов «словесной», или грамматической, интерпретации, т. е. установления значения слов, взятых отдельно, или элементов речи в их соотношении; но такая операция уже предполагает психологическое их истолкование и в сущности включает и технический метод интерпретации, часто обращаясь, сверх того, к остальным методам — типизирующему и индивидуализирующему, что видно хотя бы из учения Бёка о «грамматической интерпретации»; см.: Boeckh A. Op. cit. S. 93–111. Остальные общеизвестные разновидности интерпретации также не представляют достаточно ясного разграничения методологических задач: уже Шлейермахер справедливо заметил, что известное в его время деление интерпретации на «грамматическую», «историческую», «по содержанию» (sachliche, Interpretatio rerum) и «эстетическую» имеет в виду скорее различие тех знаний, какие предварительно нужны толкователю, чем различие самих методов собственно интерпретации источников; ср. выше, с. 279 и Gauguier J. Op. cit. P. 72–73; иными словами говоря, такое деление слишком мало связано с принципами общей методологии источниковедения и преимущественно имеет в виду одни только различия в технике работы. Бернгейм (не говоря о более ранних попытках) также различает не столько методы интерпретации исторических источников, которые в сущности можно применять, хотя и в неодинаковой мере, к одному и тому же источнику, сколько способы применения интерпретации к пониманию остатков культуры или исторических преданий, или же взаимного толкования остатков — преданиями, преданий — остатками, одного или целой группы источников — другой группой источников и т. п.; см.: Bernherin E. Lehrbuch. Кар. v. § 1.