Александр Лаппо-Данилевский - Методология истории

См. выше, с. 381.

Boeckh A. Encyklopaedie и проч. S. 88–93; впрочем, автор не дает достаточно ясного понятия об аллегории и, говоря об особом виде «аллегорического толкования» в своем введении к «герменевтике», слишком мало выясняет его значение. Аллегорическая интерпретация уже практиковалась, особенно применительно к толкованию религиозных образов и мифов в древности, например, Поливием, Страбоном и Палэфатом, преимущественно платоновцами-эклек-тиками, новоплатоновцами и стоиками греко-римской эпохи, например Плутархом и другими; с конца XVIII в. тот же прием получает более широкое приложение, например, в трудах Жебелена и Дюпюи (Gebelin, Dupuis), а с 1810 и в известной «Символике» Крейцера (Creuzer) и др. Квинтилиан причислял к аллегории в качестве одного из ее родов и иронию, в которой «contrarium ostenditur»; ср. о толковании иронии и «litotes», которое Бёк рассматривает в «генерической» интерпретации, а Бласс — в «технической»: Boeckh A. Op. cit. S. 153–154; Blass E. Op. cit. Herm., отд. 4, § 25; об аллегории там же. § 26–31.

Elster E. Prinzipien der Literaturwissenschaft. Bd. II. Halle a. S., 1911. S. 139–147; об отличии символа от аллегории, имеющей, впрочем, кое-что общее с символом, см. там же. S. 147–154.

Scaliger J. De arte critica diatriba ex Musaeo J. Morsi, Lugduni Batavorum, 1619. P. 6, 7; «criticae principes, — по словам Скалигера, — apud Graecos sunt Aristophanes, Crates, Aristarchus, Callimachus…; apud Latinos nobilissimi critici sunt: Varro, Santra, Sisenna…». В числе писателей древности, затрагивавших в своих рассуждениях о поэтике или о риторике кое-какие правила литературной критики, можно упомянуть Аристотеля и позднейшего ритора и критика, писавшего, вероятно, не без его влияния, Лонгина, с его любопытным учением «περί ύφους», если только оно действительно принадлежит ему (III в. по Р. Х.); далее Дионисий Галикарнасский занялся оценкой греческих историков; он высоко ценил Геродота и враждебно относился к Фукидиду; Квинтилиан, стоявший в некоторой зависимости от Дионисия Галикарнасского, полнее других касался того же предмета: в десятой книге своего известного труда он дает обзор и оценку классических писателей; см.: Quintiliani M. F. Institutiones oratoriae libri XII, ed. Lud. Radermacher. Lpz., 1907 и след. Тацит, современник Квинтилиана и, по всей вероятности, автор известного диалога об ораторах («dialogus de claris oratoribus»), по словам новейшего его биографа, дал в нем «один из лучших трактатов по критике, какие остались нам от классической древности»; он, между прочим, указывал на социальные условия возникновения великих произведений литературы и ораторского искусства; см.: Boissier G. Tacite. P. 6, 56. См. вообще Egger Е. Essai sur l’histoire de la critique chez ler Grecs, 1 éd. Par., 1849; 3 éd. 1887; книга начинается довольно смелыми предположениями касательно древнейшего времени и возникла из лекций, читанных автором в Сорбонне, в связи с истолкованием «Поэтики» Аристотеля, что и отразилось на задаче и плане сочинения; недавно Сэнтсбери попытался дать «историю критицизма или измененной риторики», т. е. «попыток путем рассмотрения произведений литературы выяснить, что именно делает литературу приятной»; хотя сочинение лишено единства и руководящей философско-эстетической точки зрения, но содержит много сведений по истории литературной критики, начиная с классической древности и кончая прошлым веком; см.: Saintsbury G. A history of criticism and literary taste in Europe, 3 vv., Ed. and Ld., 1900–1904.

Lasch B. Das Erwachen und die Entwicklung der historischen Kritik Im Mitelalter (vom VI–XII Jahrh.), Bresslau, 1887. В числе гуманистов, занимавшихся критикой или пытавшихся сообразовываться с ее правилами в своих исторических и других работах, достаточно припомнить имена Петрарки, Лоренцо Валла, Флавия Биондо, Дезидерия Эразма, Ришара Симона и проч.; можно также указать и на трактаты, в которых, например, Робортелло, Лапопелиньер и другие излагали правила критического издания текстов и «обязанности историка»; из позднейших трактатов подобного рода см. хотя бы сочинение Шоппе: Sciop — pII G. De arte critica et praecipue de altera ejus parte emendatrice, quaenam ratio in latinis scriptoribus ex Ingenio emendandis observari debeat; commentariolus. Nürenberg, 1597; есть и другие издания; книга содержит выписки некоторых правил касательно критики, преподанных Мерулой, Фрутерием, Скалигером, Липсием и другими, и главным образом, наставления и примеры касательно исправления испорченных текстов. См. еще о заслугах Мабильона и др. ( Mabillon J. De re diplomatica, 1681) в соч. Rosenmund R. Die Fortschritte der Diplomatik seit Mabillon. München und. Lpz., 1897. S. 15–21; о развитии критики в XVIII в. — сочинение Везендонка, указанное выше, на с. 27 и с. 279–280.

См. выше, с. 48, 279, 283. Вообще, кроме сочинений, указанных на с. 279–285 и др., а также статьи А. Кюнева (Kuenen A. Die kritiche Methode, 1880 г., в его Gesammelte Abhandlungen zur Biblischen Wissenschaft, übersetzt von K. Budde, Fr. in B. und Lpz., 1894. S. 3–46) много ценных указаний по части критики источников письменных можно найти и в более специальных исследованиях и изданиях: припомним работы Эрнести, Михаелиса, Шлейермахера, Баура, Штрауса, Ренана, Кюнена, Ревилля, Веллгаузена и других, над текстами Священного Писания; работы Гутшмида и других над источниками, касающимися востоковедения и классической древности; работы Бентли Лахманна, Гаупта, Ритчля, Беккера, Мадвига, Джебба и других над произведениями классических авторов; работы Шлецера, Нибура, Моммзена, Деллингера, Шеффера-Буахорста и других над летописями и многими другими историческими преданиями; наконец, работы Лахмана, Бенеке, Делиуса, Малля, Кельбинга, Зупитцы, Шаля, Мезьера, Сент-Бёва, Тэна и других над произведениями литератур германских и романских народов и т. п.

Wundt W. Logik. Bd. III. S. 109–124; ср. S. 317–321, 373–380. Широко понимая «критику» как один из методов «наук о духе», Вундт слишком мало различает, однако, теоретико-познавательную точку зрения от генетической и упускает из виду отнесение к фактической ценности, благодаря чему едва ли дает достаточно ясное понятие об исторической критике; ср. ниже, с. 405. Дальнейшие литературные указания см. выше, особенно на с. 45 и след., 279 и след.

Понятие об исторической критике как отнесение данного источника к фактической истине можно вскрыть и в прежних определениях ее задач, но без достаточно ясного выделения, с теоретико-познавательной точки зрения, основной из них. Шлейермахер полагал, например, что «die Aufgabe der historischen Kritik ist… die, aus Relationen die Tatsachen zu construiren, also zu bestimmen, wie sich die Relationen die Tatsachen zu construiren, also zu bestimmen, wie sich die Relation zur Tatsache verhalte»; см.: Schleiermacher F. Herm. und Kr. S. 266, 271. Бёк в отделе «Исторической критики» указывал на тройную ее задачу: «Доказать, соответствует данный памятник исторической истине или нет, в случае если он не соответствует, подыскать, что было бы более подходящим (das Angemessenere) и что оказывается первоначальным»; см.: Boeckh A. Encyklopaedie. S. 207. Бернгейм замечает, что «[положительная] задача критики состоит в том, чтобы установить фактичность („die Tatsächlichkeit“) данных, сообщаемых источниками, а тем самым и отмеченные в них события или решить, с какою степенью вероятности их можно признать фактическими»; и что отрицательная задача критики, соответственно, сводится к тому, чтобы установить, какие данные «не имеют фактического значения». В предлагаемом им определении Бернгейм, помимо вышеуказанного общего пробела, едва ли достаточно ясно различает познание действительности от эмпирических данных, служащих для ее познания, и слишком мало принимает во внимание понятие об исторической ценности; см.: Bernheim E. Lehrbuch. Kap. IV. S. 324, 324–325. Ср. еще выше, с. 149 и след. и ниже, § 3.