Иосиф Телушкин - Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии

В начале 1950-х гг. венгерский еврей, живший в Израиле, обвинил Кастнера в сотрудничестве с нацистами. Кастнер, в то время занимавший ответственный пост в правительственном аппарате Бен-Гуриона, подал в суд на клевету. Кастнер проиграл дело и вскоре был убит на одной из улиц Тель-Авива разъяренной толпой уцелевших жертв Катастрофы.

Яаков Генс, глава еврейской полиции в Вильнюсском гетто, неизменно оправдывал свою политику отправки на верную гибель хронически больных и старых евреев вместо женщин и детей тем, что последние представляли собой будущее еврейского народа. В ответ на обвинения в том, что он помогает убивать евреев, Генс уверенно заявлял, что желал бы после окончания войны предстать перед еврейским судом. Но такой суд так и не состоялся: в сентябре 1943 г. Генс сам был казнен нацистами в гетто Вильнюса.

Глава Варшавского юденрата Адам Черняков сотрудничал с нацистами в управлении Варшавским гетто. Когда ему стало ясно, что евреев вывозят вовсе не в трудовые лагеря, а на верную смерть, он прекратил сотрудничество с немцами и покончил с собой. Вывоз евреев продолжался, как правило, силами еврейской полиции. Каждый полицейский был обязан ежедневно привести по крайней мере пять евреев; если эта «квота» не выполнялась, вместо недостающих отправлялись жена, дети и родители полицейского.

Известно, что, когда нацисты приказали одному из руководителей юденратов приготовить список из ста евреев для отправки в лагеря, он вручил им лист бумаги, на котором сто раз повторялось его собственное имя.

Бесспорно, большинство руководителей юденратов не были прирожденными негодяями; это люди, поставленные в трагические, безвыходные ситуации. И все же лучше бы никто из евреев не сотрудничал с нацистами. Это по меньшей мере замедлило бы темпы массового убийства евреев.

Заключенные, помогавшие наводить дисциплину среди таких же лагерных узников, как и они сами, известны как «капо». Большинство капо были неевреями, но встречались среди них и евреи, конечно презираемые своими товарищами по заключению. Судя по многочисленным свидетельствам, эти капо также занимались избиением других евреев. До сих пор «капо», наверное, самое бранное слово, которым один еврей может обидеть другого. Благодаря своему сотрудничеству с нацистами больший (в сравнении с другими заключенными) процент капо пережил войну.

Бывали случаи, когда капо совершали героические поступки. В «Хасидских рассказах о Катастрофе» Яфа Элия повествует о судьбе еврея по фамилии Шнеевайс. Несмотря на свою репутацию безбожника, и к тому же жестокого по отношению к людям, которые работали под его началом, в Йом-Кипур он решил помочь своим собратьям – в день строгого поста дал им по возможности самую легкую работу. Когда примерно в полдень заявились нацисты и предложили всем белый хлеб, дымящийся горячий суп из овощей и солидные порции мяса (еду, которой нацисты потчевали евреев только в дни еврейского поста), Шнеевайс сказал нацистским офицерам: «Мы, евреи, не едим сегодня. Сегодня Йом-Кипур – самый святой для нас день».

«Ты не понял, еврейская собака, – сказал ему нацистский офицер. – Я приказываю тебе именем фюрера и Третьего рейха: фресс (жри)!» Шнеевайс снова отказался, и нацистский офицер убил его выстрелом в упор. Верующие евреи, ставшие свидетелями этой сцены, были потрясены: Шнеевайс, который раньше с демонстративным пренебрежением нарушал еврейскую традицию, принял мученическую смерть (см. «Кидуш ѓашем»). Раввин Исраэль Спира, хасидский ребе, который был свидетелем убийства, сказал: «Только тогда, в тот Йом-Кипур в Яновском, понял я смысл изречения Талмуда: «“Даже преступающие закон евреи в земле Израиля столь же преисполнены добрыми деяниями, как и плод граната полон семенами”» (Эрувин, 19а).

Эли Визель отмечает, что в лагерях были капо «родом из Германии, Венгрии, Чехии, Словакии, Грузии, Украины, Франции и Литвы. Среди них были христиане, евреи и атеисты. Бывшие профессора, промышленники, художники, торговцы, рабочие, политики и правые, и левые, философы и исследователи человеческих душ, марксисты и последователи гуманистов. И конечно, попадались и просто уголовники. Но ни один капо не был прежде раввином».

Выше дан весьма неприглядный портрет Рудольфа Кастнера; надо заметить, что Йеѓуда Бауэр, один из ведущих специалистов по истории Катастрофы, считает, что Кастнер был осужден несправедливо и что он поступил столь разумно, сколь было возможно в чрезвычайной обстановке. Зная, как вели себя евреи в других общинах, Бауэр убежден, что, даже если бы Кастнер предупреждал евреев о нацистских планах, его предупреждения все равно остались бы без внимания.

Из шести миллионов евреев – жертв Катастрофы наибольшей известностью пользуется Анна Франк, молодая девушка из Амстердама. В июле 1942 г., как только нацисты оккупировали Голландию и начали вывозить евреев, она с родителями и сестрой укрылась в пристройке из нескольких темных комнат на фабрике, принадлежавшей ее отцу. Свыше двух лет Франки жили здесь вместе с четырьмя другими евреями; продовольствие и другие необходимые вещи им приносили их отважные друзья-неевреи. Восемь заключенных пристройки в течение двух лет ни разу не выходили наружу, пока неизвестный доносчик не выдал их убежища. 4 августа 1944 г. в помещение ворвались нацисты и всех его обитателей отправили в концлагеря. Анна умерла в Берген-Бельзене в марте 1945 г.

После того как их схватили, друзья семьи Франк (неевреи) обнаружили дневник Анны. Впоследствии они передали его ее отцу Отто Франку, единственному оставшемуся в живых члену этой семьи. Дневник был опубликован в Европе в 1947 г. Но лишь после того, как английский перевод был издан в Соединенных Штатах, эта книга стала международным бестселлером (переведена на тридцать два языка). Для многих – особенно неевреев – дневник открыл Катастрофу: не было больше сомнений относительно того, что случилось с шестью миллионами безыменных и обезличенных людей.

Дневник свидетельствует, что Анна была необыкновенно чуткой и одаренной девушкой. Впрочем, та строка в дневнике, благодаря которой он больше всего и известен, довольно банальна: «Несмотря ни на что, я все еще верю, что на самом деле все люди в глубине души добры». Конечно, сейчас уже не узнать, сохранила ли Анна эту веру после того, как ее отправили в бергенбельзенский концентрационный лагерь. Значительно глубже другое ее наблюдение: «Как чудесно, что никому не надо дожидаться особого момента, чтобы начать улучшать мир».

«Человек оценивается не по его богатству или власти, – запишет она, – а по его характеру и доброте… Если бы только люди начали развивать свою доброту».