Иосиф Телушкин - Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии

Грехи древних израильтян были серьезными. Но одно можно сказать в их пользу: израильтяне канонизировали своих критиков, собрали их писания (которые другие народы сожгли бы) и превратили в священные книги, подлежащие изучению будущих поколений.

Этого не сделал ни один другой народ, ни одна религия. Новый Завет и Коран не содержат пространных обличений дурного поведения первых христиан или мусульман. Напрашивается вывод, что или первые христиане и мусульмане были слишком праведными, или у них просто не было традиции самокритики.

О пророке Йоне всем известно лишь одно – он был проглочен китом. Но и это неправда. Единственная подробность, сообщенная Библией о существе, проглотившем Йону, – то, что это была «большая рыба».

Сомнительная честь провести три дня в брюхе рыбы – это одна из двух необычных деталей рассказа об Йоне. Он вдобавок единственный пророк, отвергший веление Б-га. Правда, Моше и Ирмеяѓу упрашивали Б-га освободить их от пророческой миссии, но Йона пошел дальше. Когда Б-r посылает его в нееврейский город Нинвэ (столицу Ассирии), чтобы предупредить жителей о грозящем городу разрушении, Йона немедленно садится на корабль и направляется в противоположную сторону.

Почему он так поступил, мы узнаем лишь из последней главы. Йона ненавидит Нинвэ, ведь Ассирия – это страна, которая уничтожила десять колен Израильских в 722 г. до н. э. Он хочет, чтобы город был наказан, хотя Б-г и предоставил Нинвэ возможность раскаяться.

Однако бежать от Б-га невозможно. Б-г насылает внезапный сильный шторм, столь неожиданный, что матросы-язычники на судне с Йоной решают, что один из их богов послал шторм в качестве наказания. Пока матросы молят их о спасении, Йона спускается в трюм корабля и крепко засыпает – отстранившись от Б-га, Йона словно бы совсем отошел от жизни. Тем временем матросы бросают жребий, чтобы узнать, кто послужил причиной бури. Жребий многократно указывает на Йону, матросы требуют от него объяснений. «Еврей я», – отвечает он и признается, что это Б-г вызвал шторм, а их единственная надежда на спасение – бросить его за борт. Матросы так и делают (хотя и неохотно), и море тотчас успокаивается.

Затем Йону проглатывает «большая рыба» и через три дня выплевывает его невредимым назад на сушу. Пророк направляется в Нинвэ и провозглашает: «Еще сорок дней – и Нинвэ опрокинется!» Тут происходит чудо, мало уступающее предыдущему: к словам Ионы прислушиваются. Сам царь «встал с престола своего, и снял с себя облачение свое, и покрылся вретищем, и сел на пепел», повелев, чтобы «отвратился каждый от злого пути и от насилия рук своих» (3:6–8). Происходит подлинное преображение народа, и когда «Б-г увидел дела их, что они отвратились от злого пути своего, и пожалел Б-г о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел» (3:10).

Сила раскаяния Нинвэ так впечатлила еврейских мудрецов, что они выбрали эту короткую книгу для чтения в синагоге в день Йом-Кипур, День раскаяния. Особенно здесь впечатляет тот факт, что единственный критерий для подлинного раскаяния – это критерий моральный. Мишна подчеркивает, что в книге Ионы «не говорится, что Б-г увидел, как они надели вретища и постились (и поэтому им простил). Нет, Б-г увидел, что они сделали, как они отвращались от злых путей» (Мишна, трактат Таанит, 2:1). Если бы книга Йоны была частью Нового Завета или Корана, несомненным доказательством раскаяния было бы обращение ее жителей соответственно в христианство или ислам. Библия предъявляет к нееврейскому миру куда более скромные требования: чтобы люди всего лишь воздерживались от дурного поведения и делали добро.

Так что вовсе не история с рыбой – самое замечательное, что следует помнить об Йоне.

Пророк Миха / Михей стоит у истока необычной для своего времени и знаменательной традиции еврейской жизни: стремления «упростить» иудаизм до его этической сущности. Миха прямо определяет черту, не преступая которой человек остается евреем: «Вершить правосудие, и любить милосердие, и скромно ходить пред Б-гом твоим» (6:8).

Мысль Михи столь просто изложена, что иногда ее считают банальностью: «Ну и что тут такого?» Однажды кто-то сказал по этому поводу: «Разве не все согласны, что первейшее требование Б-га к человеку – это поступать нравственно?» Увы, это не так. Мало кто из еврейских, христианских, мусульманских религиозных деятелей сегодня цитирует слова Михи, чтобы объяснить сущность покорности человека Б-гу. Спросите любого еврея (не важно, верующего или атеиста): как определить, религиозен ли другой еврей? Вам наверняка ответят, что религиозный еврей – это тот, кто соблюдает еврейские ритуалы. О соблюдении еврейской этики вспоминают в этом случае куда как реже, словно Б-г считает это соблюдение чем-то необязательным и дополнительным (см. «Раби Исраэль Салантер»).

Хотя Миха первым из великих учителей сделал главный упор на этику, два величайших мудреца Талмуда повторили его мысль спустя сотни лет. Когда новообращаемый попросил Ѓилеля дать краткое определение сущности иудаизма, тот ответил: «Что неприятно тебе, не делай своему ближнему. Все остальное комментарий (к этому) – теперь иди и изучай». Спустя еще сто лет раби Акива учил: «Люби ближнего своего как самого себя, вот главный принцип Торы».

Миха, один из «книжных» пророков (тех, кто записал свои послания в книге), жил в Иудее во второй половине VIII в. до н. э. Он первым из пророков предсказал, что Иудея будет разрушена из-за греховного поведения ее политических и религиозных лидеров: «Поэтому из-за вас (как) поле вспахан будет Цион, и Иерусалим руинами станет, и гора Дома (Г-спода) – высотами лесистыми» (3:12).

Неудивительно, что это мрачное предчувствие будущего евреев порой делает тон его книги отчаянным. Миха убеждает людей изменяться как можно быстрее, ведь время уходит. Последняя часть его книги содержит и пророчество надежды, подобное самому известному пророчеству Йешаяѓу: «Не поднимет народ на народ меч» (4:3). Неизвестно, кто сказал эти слова первым, хотя большинство специалистов по Библии отдают приоритет Йешаяѓу.

Как бы то ни было, значение Михи для современной еврейской жизни прежде всего в его убедительном и страстном определении всего, что Г-сподь ожидает от человека.

150 псалмов – самые знаменитые из когда-либо написанных религиозных поэм. Они настолько вошли в мировую культуру, что многие евреи даже не знают, что псалмы – это часть Библии. Один мой знакомый взял сына на похороны друга-протестанта, и по дороге домой мальчик с сожалением сказал: «Жаль, что у нас, евреев, нет таких прекрасных молитв, как эта – «Г-сподь – пастырь мой, не будет у меня нужды (ни в чем)». Между тем это начальная строка самого известного из псалмов.