Леонид Млечин - Случайная война: Вторая мировая

Генерал фон Шааль приказал войскам изолировать руководство партии и СС в протекторате Богемия и Моравия. В Вене еще один танкист — заместитель командующего округом генерал-лейтенант Ханс Карл фон Эзебек тоже приказал арестовать руководителей партии СС и гестапо, но велел обращаться с ними вежливо. Активнее всех действовали заговорщики в Париже. Генерал Карл фон Штюльпнагель отправил в тюрьму весь аппарат гестапо и службы безопасности — тысячу двести человек. Но командующий войсками на Западе генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге не поверил в смерть Гитлера. Он приказал все отменить, а генералу Штюлышагелю посоветовал исчезнуть.

20 июля 1944 года генералы, пытавшиеся убить Гитлера, имели шанс взять верх в стране. Тогда война закончилась бы на год раньше. Но участники заговора действовали неуверенно и медленно, поэтому погубили себя и своих близких.

Приказы в войска поступали слишком медленно. Потом стало ясно: что-то не так. Желающих рискнуть оказалось немного. Узнав, что Гитлер жив, участники заговора спешили предать товарищей и перебежать на другую сторону.

Секретарь столичного горкома партии и министр пропаганды Йозеф Геббельс сумел связаться с Гитлером и, убедившись, что фюрер жив, взял инициативу в Берлине в свои руки. Министерство пропаганды превратилось в центр борьбы против заговорщиков. Оттуда Геббельс и уполномоченный Гиммлером обергруппенфюрер СС Ханс Юттнер руководили подавлением мятежа. По их приказу командир охранного батальона майор Ремер отправил роту своих солдат, чтобы арестовать заговорщиков.

Заговор распался. Офицеры в штабе резервной армии не хотели подчиняться заговорщикам. Завязалась настоящая перестрелка. Штауффенберг получил пулю в плечо.

Он обреченно сказал секретарше Фромма:

— Я все проиграл.

Генерал-полковник Фромм приказал арестовать заговорщиков за предательство. Ему нужно было во что бы то ни стало откреститься от своих подчиненных, восставших против фюрера.

Генерал Людвиг Бек, которого когда-то побаивался сам Гитлер и который шесть лет назад покорно ушел в отставку, попросил пистолет — он хотел застрелиться. Со второй попытки он тяжело ранил себя, но еще был жив. Фромм приказал одному из офицеров застрелить Бека. Спросил у остальных, есть ли у кого последнее желание. Эрих Хёпнер сказал, что он ни в чем не виноват и желает оправдаться. Фромм разрешил ему написать объяснение. Фридрих Ольбрихт тоже пожелал оправдаться. Это заняло примерно полчаса.

Штауффенберг ждал в гневном молчании.

Фромм поспешно объявил, что назначает себя председателем военного трибунала и от имени фюрера приговаривает заговорщиков к расстрелу. Штауффенберг сказал, что он один должен за все ответить, остальные лишь исполняли его приказы. Фромм не обратил внимания на его слова и приказал немедленно казнить полковника Мерца фон Квирнхайма, генерала Ольбрихта, полковника Штауффенберга и лейтенанта фон Хефтена. Был уже двенадцатый час, когда их вывели во двор и расстреляли по одному в свете фар у стены, заложенной мешками с песком. Расстрельную команду составили десять солдат охранного батальона под командованием лейтенанта Вернера Шади.

Когда расстреливали Штауффенберга, он успел воскликнуть:

— Да здравствует священная Германия!

Выстрелы расстрельной команды означали не только провал заговора, но и начало мести нацистского режима, который к концу войны становился все более чудовищным и жестоким.

Фромм позвонил в ставку и доложил, что главные заговорщики расстреляны. Пять трупов отвезли на грузовике на кладбище в Шёнеберг. 21 июля Гиммлер приказал раскопать могилу. Трупы были сожжены, прах развеяли по ветру.

"Когда мы собрались у Гитлера на послеобеденный чай, — вспоминала секретарь фюрера Криста Шрёдер, — уже пришло сообщение об аресте Штауффенберга. Узнав, что удалось арестовать всех заговорщиков, Гитлер удовлетворенно воскликнул:

— Теперь я спокоен. Германия от них избавлена. Наконец эти сволочи, столько лет саботировавшие мою работу, у меня в руках. Я всегда говорил об этом Шмундту, но ему не хотелось этого замечать. Теперь у меня есть доказательства: весь Генштаб заражен.

Из Кёнигсберга была вызвана в ставку передвижная радиостанция, а в чайном павильоне развернули передающее устройство. Незадолго до полуночи мы вошли вместе с Гитлером в павильон, куда пришли раненые офицеры, пережившие покушение: Йодль с повязкой на голове, Кейтель с перевязанными руками".

Вечером диктор немецкого радио зачитал информационную сводку:

"Сегодня на фюрера было совершено покушение. От бомбы, взорвавшейся в его кабинете, пострадали следующие лица: генерал-лейтенант Шмундт… Легко ранены: генерал-полковник Йодль, генералы: Кортен, Боденшац, Хойзингер, Шерфф… Фюрер нисколько не пострадал, если не считать незначительных ушибов и ожогов. Он тут же возобновил свои занятия и не отменил приема, назначенного дуче, с которым беседовал продолжительное время…" Из радиоприемников лились бравурные марши.

После полуночи Гитлер сам выступил по радио с краткой речью. Она транслировалась всеми радиостанциями великогерманского вещания:

"Дорогие немецкие соплеменники и соплеменницы, я уж и не припомню, сколько раз на меня готовились и совершались покушения… Я говорю с вами сегодня по двум причинам: во-первых, чтобы вы услышали мой голос и убедились, что я жив и невредим, во-вторых, чтобы полнее раскрыть перед вами это невиданное в германской истории преступление. Ничтожная кучка тщеславных, бессовестных и преступно недальновидных офицеров вступила в заговор с целью устранить меня. Бомба, подложенная полковником графом фон Штауффенбергом, взорвалась всего в двух метрах от меня. Она тяжело ранила нескольких моих сотрудников. Сам же я совершенно не пострадал, не считая нескольких пустячных царапин и ожогов. В этом видно предопределение судьбы, подтверждение той миссии, которую она на меня возложила… Они готовились нанести нам удар в спину, как в 1918 году… Круг тех лиц, которые представляют этих узурпаторов, невероятно мал. Ничтожная, жалкая клика преступных элементов, которую мы истребим с корнем… А потому приказываю, чтобы ни один чиновник на государственной службе не выполнял распоряжений, исходящих из инстанций, подвластных узурпаторам, чтобы ни одно военное учреждение, ни один командир, ни один солдат не выполняли приказов, отданных узурпаторами… Либо арестовать, либо убить на месте!.. Мне дано было избежать гибели, которая ни капли меня не страшит, но которая привела бы к гибели весь немецкий народ. Я узреваю здесь волю Провидения, которое велит мне завершить дело всей моей жизни, и я его завершу!"