Владимир Цыпин - Евреи в Мстиславле. Материалы к истории города.

Зная немного немецкий, по обрывкам фраз тринадцатилетний Боря догадался, что это не обычный подъем на работу. Решение бежать пришло на подходе к месту расстрела.

Борис Михлин, бывший узник гетто: "Гнали по узкой тропке, там не пройдешь — кустарник. И грязь. И это чваканье. И высокий овраг. А могила была вырыта заранее, метров, наверное, двести я не дошел до нее".

В какой-то момент солдаты оцепления отвлеклись, чтобы ударить кого-то из идущих в колонне. Этого мгновения хватило, чтобы отпрыгнуть, плашмя плюхнуться в грязь и замереть. Удалось спастись чудом. О том, как убивали его родителей и сестер, десятки родственников, он узнал много позже от стариков соседней деревни, ставших свидетелями той казни.

Борис Михлин, бывший узник гетто: "Оцепление немецкое, а расстреливали полицаи. Детей не расстреливали, их выхватывали и кидали. Яма, говорят, дышала долго. Не разрешали даже подходить к ней. Дышала долго, там полуживые и живые, короче говоря, задохнулись".

Долгих два года подросток скитался по деревням. Прошел пешком полторы тысячи километров. Оставаться жить постоянно не рисковал — могли выдать местные. В конце сорок третьего добрался до Москвы, поступил учиться на авиатора. Сегодня бывший узник на пенсии и получает от германских фондов около ста долларов в месяц — пожизненную компенсацию.

ОРТ www.ortv.ru

Здравствуйте, Владимир!

Я не только не возражаю, но и буду признателен, если Вы отошлете анкеты на моих родственников в институт "Яд-Вашем", а именно:

1. Михлин Мендель Беньяминович — отец, 1895 г.р.

2. Михлина Мэра Менделевна — сестра, 1924 г.р.

3. Михлина Фаина Менделевна — сестра, 1926 г.р.

4. Берлин Яков — двоюродный брат, 1912 г.р.

5. Левитина (Берлина) Раиса — двоюродная сестра, 1910 г.р.

Ее дети:

— Левитин Александр Львович, 1937 г.р.

— Левитина Елизавета Львовна, 1939 г.р.

Теперь на Ваши вопросы:

1. Действительно, в Мстиславле специально гетто не создавалось, но, как мне известно, условия, режим и порядок, которые мы должны были соблюдать, соответствовали гетто. Нас не переселяли. В первый день оккупации сгорела вся Шамовская сторона города. Сгорел и наш дом. Стали занимать свободные дома, которые были брошены уехавшими евреями. Наша семья заняла дом Суницкого на Печковке. Таким образом, евреи оказались в основном на Печковке и Слободе. При этом, все же намечалось согнать нас всех в ГЕТТО, на Слободу, но решение у гитлеровцев пришло другое — расстрелять. Все шло скоротечно (с 14 июля по 15 октября 1941 г.). Слухи были разные: то кастрировать, то куда-то увезут и т. п.

2. К сожалению, с родственниками в Америке не знаком, но Берлины должны там быть. Довоенные фотографии — только семейные.

3. До войны в Мстиславле была синагога, но где не помню, хотя с отцом посещал. Здание еврейской школы уцелело. В 30-е гг. все было закрыто.

4. Полицейские были из местных. Мы многих знали.

5. Кто был расстрелян из соседей, друзей — помню только братьев Коган (младшего звали Шайка).

Вот, пожалуй, все. Мог бы более подробно ответить, но простите меня, перелистывать те страницы уже становится тяжело, не без слез.

Еще раз благодарю за все, что Вы делаете. Осталась актуальной тема о материалах, которые обещал раздобыть, непременно перешлю.

С уважением, Борис.

Е. Муравьёв

ВСПОМИНАЯ ВОЙНУ

(глазами свидетеля)

Мстиславль в нашей деревне Конюхово называли просто Городом. Этот древний городок-крепость на холмах, поднимающийся от реки Вихры, славился базарами. Да и сейчас, бывает, многие тянутся сюда за десятки километров.

Мне на всю жизнь запомнился день 22 июня 1941 года. Родители взяли меня тринадцатилетнего мальчишку с собой в Мстиславль. Приехали мы на телеге всего-то 8 километров по хиславичскому шоссе. Базарная площадь была полна людей, уставлена телегами. Продавали здесь буквально всё: коров, свиней, овечек, кур, горшки, вёдра, сапоги, всякую всячину. Пока отец распрягал лошадь, мама отправилась в стоявший рядом магазин покупать хустку (платок). А площадь шумела многоголосо. И вдруг умолкла. Из радиотарелки, висевшей на высоком столбе, раздались сигналы о важном известии. Ошеломлённый, но почему-то не испуганный народ (видимо не сразу до всех дошёл смысл вести о страшной беде) услышал речь Вячеслава Михайловича Молотова. Война! Крестьяне сразу же стали запрягать лошадей и разъезжаться… Площадь пустела на глазах.

Вечером в деревне творилось что-то необычное, звуки слились в невообразимое месиво. Навзрыд играла гармошка, кто-то пытался петь, голосили бабы, пьяные мужики шумели… Как волки, но куда страшнее, выли собаки.

…С Мстиславлем многое было связано и в нашей дальнейшей жизни. Помнится один из дней в начале ноября того же сорок первого. Так мне сейчас, более полувека спустя, кажется. Было холодно, лёгкий морозец прихватил лужицы, кружились в воздухе редкие снежинки.

Мать, уходя в город, прихватила меня с собой как живую душу, чтобы не быть одной. Был предлог навестить мою двоюродную сестру Анну, которая с семьёй жила в Мстиславле. За костёлом недалеко ото рва, у неё был домишко. Посидели, поговорили, попили чая и собрались уходить восвояси. Анна взяла два ведра и коромысло, намериваясь дойти до колодца, который был не так далеко. Как это обычно бывает в деревнях и небольших городах, колодцы служат местом встречи… Тут узнаются все уличные новости, завязываются знакомства. И вот мы подошли к колодцу. Там, действительно, группа женщин обсуждала свои проблемы. Речь шла на удивительном языке — смеси русского, белорусского, польского, украинского…И даже еврейские слова проскакивали. Мстиславль такой городок, в котором жили люди самых разных национальностей. Жили в мире и дружбе, никого не обижая. Соседи звали мою двоюродную сестру Ганной. Они оживлённо её приветствовали и сразу же сообщили: "Сегодня расстреливают евреев." Говорили сочувственно.

Колодец, не очень широкий, идущий по краю оврага, был у дороги. Пока Анна набирала воду, из-за поворота дороги появилась колонна. Мы все замерли. Впереди шли два немца с автоматами, за ними- несколько полицейских с белыми повязками на рукавах. За ними шли люди, которых вели на казнь. Никто не плакал, не кричал. Слышны были лишь повелительные голоса немцев: Шнеллер, шнеллер! (Быстрее, быстрее). Но люди в колонне не торопились — кто будет спешить на смерть?! Запомнилась мне пара: юноша и девушка, то ли брат с сестрой, то ли жених с невестой. Они шагали обнявшись, не склоняя голов. Можно даже сказать гордо. Группу старушек, которые очевидно не могли передвигаться, везли на телеге. Проезжая мимо женщин, стоящих у колодца, они громко сказали: "Прощайте, бабаньки. Везут уже нас. Прощайте, "- отвечали русские, белорусские женщины. И тут у них прорвались слёзы… Сколько лет жили соседями, встречались, дружили…