Амри Шихсаидов - Дагестанские святыни. Книга первая

Так, сатира «Ох, бедняги…», написанная Али-Гаджи по случаю назначения своего родственника на должность диванбега – сельского судьи, сразу же строится в форме обращения к коллективу, определенному кругу лиц, находящихся на службе царизма и, по существу, являющихся проводниками колонизаторской миссии на местах – «вы», а не «ты» – объект негодования поэта. Бескомпромиссность суждения и откровенная тенденциозность определяют как единственный стилистический прием сатирического осмеяния инвективу, означающую на латыни буквально «бросаюсь», «нападаю».

Особое место в сатирическом искусстве Али-Гаджи занимает антиклерикальная тема, своей тенденциозностью и эмоциональностью привлекавшая постоянно к себе внимание исследователей. Возникновение ее не случайно. Достаточно глубокими были антиклерикальные мотивы в устном народном творчестве аварцев. Критические высказывания в адрес служителей религиозных культов встречаются и в дагестанской арабоязычной поэзии. Борьба с лицемерием и корыстолюбием духовников, избиравших деятельность проповедника для собственного обогащения, была чрезвычайно развита в арабской литературе, в творчестве аль-Маарри, Абу Нуваса, аль-Мутанабби. «…Знай, что молитва лицемера – это молитва, ведущая в ад, и чистота помыслов важнее, чем чистота тела после омовения», – писал аль-Маарри.

Искренняя вера, нетерпимость ко лжи, несправедливости, низким поступкам и высокая нравственная чистота способствуют активному выступлению Али-Гаджи с острой критикой пороков, разъедавших духовное сословие.

В роли страстного обличителя выступает он в стихотворениях «Будуном, дибиром называют», «Будун пусть провалится», «Когда умирает бедняк». Отказываясь от всякой недоговоренности, полунамеков и иносказаний, поэт откровенно выражает свое полное, ничем не прикрытое презрение к ним. Под благообразной и благочестивой личиной священнослужителей ему открывается их истинная нравственная сущность. У них нет ничего святого, говорит поэт, за всеми их деяниями, даже самыми, казалось бы, возвышенными и благородными, стоят мелкий расчет и корысть, открываются низменные инстинкты, алчность и стяжательство: молитва для них – средство «набить живот», святое паломничество – способ нажиться. Они аморальны в быту, падки на женщин, предаются пьянству, лживы, лицемерны и продажны. Они угодливы и услужливы по отношению к богачам и бессердечны к нуждам бедняков.

Вместе с тем нельзя забывать, что Али-Гаджи был человеком глубокой религиозности, создавшим большую многожанровую духовную литературу, сложную по своему смысловому и эмоционально-интонационному составу. Человек высокой гуманности и искренней веры, он стремился воздействовать на людей, общество всеми способами, формами и методами – логически, рационалистическим сознанием, сатирической образностью и интонациями вплоть до эмоциональных и лирических обращений.

Так, в стихотворении «Призыв готовиться к концу», разрабатывающем вечную тему жизни и смерти в библейском ключе – что же уносит человек с собой и что ждет на том свете неправедных, нет требовательно-побудительного обращения к отступникам. Перед нами проникновенная лирика, полный элегической грусти и сожаления самоанализ поэта, открывшего прежде всего в себе бездну грехов, его изумление и неумение объяснить причину всего этого – «Не знаю – глупость это или чванство?» («ГIадаллъи лъаларо, чIухIи лъаларо?»). В таком же психологическом ключе выстраивается и обращение к другу, мягкое, даже бережное его увещевание, тихая скорбь о несовершенстве человека, которого не может исправить даже религия.

Духовная литература и поэзия Али-Гаджи не замкнута на системе правил религиозного поведения, ее интересы и поиски значительно шире. «Этическая направленность всех монотеистических религий ставит перед верующими и перед общиной верующих нравственную задачу, заключающуюся если не в достижении святости, то в непрерывном продвижении по пути самоусовершенствования», – отмечает Г. Э. фон Грюнебаум. Потому идеал ревностного служения Аллаху мусульманина был неотделим от его нравственного содержания, ибо подлинная вера несовместима с низкими поступками, ложью, лицемерием, завистью и т. д.

Высокими идеалами, возвышающими человеческий дух, поднимающими его над земным, плотским, создающими известный религиозно-моралистический тип романтизма, пропитана вся духовная поэзия Али-Гаджи. Естественным было для этого обращение поэта к образу самого Пророка Мухаммеда, посланника Аллаха на земле, желание рассказать о жизни, отданной от начала до конца служению исламу, воспеть его подвижничество на этом пути и представить в его лице идеал совершенного мусульманина во всей его человеческой красоте и благородстве.

Образ Мухаммеда в творчестве Али-Гаджи получает претворение прежде всего в мавлиде «О, мой друг…» («Вай, дир гьудул…»), в специфическом жанре, связанном с праздником его рождения и представляющем, по существу, панегирик, гимн деяниям, поступкам, жизни Пророка. Идеал и образец для подражания как религиозного, так и морально-этического поведения мусульманина, лицо, «посланное Аллахом для облагораживания человеческих нравов», Мухаммед раскрывается в мавлиде, четко очерченном нравственном и религиозном содержании и совершенстве.

Однако главная заслуга Али-Гаджи в художественном осмыслении высокого образа состояла в представлении Пророка в такой насыщенной фактами и событиями, энергией и эмоциями области, как его вооруженная борьба за утверждение ислама.

Мусульманская историография глубоко изучила военные походы Мухаммеда – битвы при Бадре, на горе Ухуд, при взятии Хайбара, Мота, Хунайна, Хайфы, Мекки и т. д., создала труды, получившие название «магази» – «войны газавата». Многие из них были известны дагестанским ученым. Они изучали их, переводили на свои национальные языки, создавали на их основе свои оригинальные произведения. В этом ряду поэма Али-Гаджи «Взятие Мекки» («Макка бахъиялъул турки») [1], получившая большую известность как в Дагестане, так и за его пределами, занимает самое почетное место.

В основу поэмы легли события, связанные с одним из завершающих этапов борьбы за установление ислама – сокрушением главного оплота язычников – Мекки. Взятию Мекки Мухаммед придавал особое значение: «В тот день, когда Аллах создавал небеса и землю, он создал Мекку святыней. Это самая большая святыня из всех святынь, и она останется таковой до дня Страшного суда. Не разрешено человеку, верующему в Аллаха, в этот и потусторонний мир, пролить здесь кровь или срубить дерево. Она была неприкосновенной святыней для всех до меня и будет святыней после меня» [2]. С такой проповедью обратился Пророк к народу после вхождения в Мекку, оберегая ее от разбоя и кровопролития. Этой задачей объясняется и вся стратегия проведения похода на Мекку, столь необходимого для укрепления веры – именно после ее завоевания арабы стали принимать ислам в массовом порядке.