Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

В связи с докладом Розенбаума полковник внес коррективы в его задание на ближайшее время, исключив из него работу в Познани, куда он решил послать из Кутно Вильгельма Вернера, а самого докладчика послать в Дрогобыч — центр нефтяной промышленности региона. С учетом сложившейся там обстановки он потребовал выезда туда немедленно, выписав на эти цели Розенбауму под отчет сразу тысячу злотых.

На следующий день по прибытии в Дрогобыч Розенбаум отправился к своему давнему приятелю Яну Модзылевскому, который работал главным бухгалтером на государственном нефтяном промысле «Рыдз-Смиглы». В связи с сильной занятостью по работе Модзылевский извинился перед старым другом и попросил его зайти к нему вечером домой: «Друже, сколько всего произошло на белом свете после наших гимназических и студенческих времен, и обойти все это мимолетным разговором в конторе — большой грех. Жду тебя с Андзей (женой) у себя часов в восемь: поболтаем, как люди, и мешать нам никто не будет». К толстяку Яну Эдуард с детства испытывал симпатию за его добрую душу и отзывчивость. Он всегда с теплотой вспоминал дни вакаций, которые они часто проводили с Модзылевским в имении его родителей в Гайсинском уезде Подольской губернии. Именно там, во время визитов в семьи соседей-помещиков он впервые испытал на себе силу женских чар и аромат настоянный на запахе трав и любви аромат украинских ночей.

Первые полчаса встречи у домашнего очага прошли в воспоминаниях о былом. И одному, и второму пришлось за последние годы немало пережить, и искренние слезы не раз увлажняли глаза школьных друзей. Когда Андзя ушла распоряжаться по кухне, Розенбаум открыто, как старому другу, сообщил Яну о главной цели своего визита «в твой, Янек, медвежий угол». Модзылевский на это не обиделся, а лишь сказал, что «всеобщая зараза коммунизма, к сожалению, дошла и сюда. Политическое брожение среди рабочих нефтяного промысла день ото дня становится все более заметным. Но поскольку от соприкосновения с ними я огражден не только стенами своего кабинета, но и толстыми очками, то я могу об этом судить лишь по разговорам с рабочим экспедиционного отдела Дионизием Дымэком. Человек он зрелый (45 лет), религиозный, пользующийся уважением в рабочей среде, его суждениям о настроениях людей я верю больше, чем кому-нибудь другому. Если хочешь, Эдвардзе, то я его к тебе пришлю…». Розенбаум, естественно, согласился, но предупредил Янека, что согласно принципам своего служения Отчизне в гостиничных списках он значится под фамилией «Ружицкий».

Друзья в тот вечер явно засиделись, но гостеприимный Янек не выпускал из своего дома Эдуарда до тех пор, пока тот не выпил «оглоблевой» и не пообещал хозяину быть у него завтра на обеде. Проснулся Розенбаум рано и с больной головой. К последнему он уже начинал привыкать. Главное для него было — это не проспать визит Дымэка. Последний же явился сразу, как только импрессарио приобрел привычное для себя и людей состояние. Рабочий Дымэк внешне производил впечатление вполне интеллигентного человека, способного с ходу понять, чего от него хотят, тем более было видно, что и Янэк с ним «поработал».

На предложенные импрессарио вопросы Дионизий Дымэк ответил следующее: «Я твердо знаю о существовании в Дрогобыче комитета организации «Свобода Трудящемуся Классу», так как экспедитор Миколай Мацевич — председатель этого комитета — не раз предлагал мне вступить в число ее членов, но я всякий раз отговаривался тем, что у меня большая семья, а потому не имею права рисковать куском хлеба для нее, хотя и отдаю для отцепного Мацевичу два-три злотых, благодаря чему пользуюсь доверием последнего. Знаю со слов Мацевича, что его ближайшими помощниками в организации являются: частный экспедитор на железной дороге Мейлах Меерович, а также рабочие-нефтяники — Кунц, Грабовский и Дыль. Всего членов организации — свыше ста членов. Вся документация организации хранится у местного зубного врача, некоего Шнайдера». После этой информации Розенбаум предложил Дымэку стать штатным агентом политполиции, и тот с удовольствием согласился. Получив под расписку 250 злотых, он пообещал добыть в ближайшее время списки членов этой организации. И свое обещание он сдержал. Через два дня он принес список, в котором было 175 фамилий.

Поблагодарив новоиспеченного агента, Розенбаум пошел к местному начальнику отдела госбезопасности ротмистру Александровичу с просьбой о немедленном аресте указанных в списках лиц, ссылаясь при этом на приказ, данный на сей счет Корвин-Пиотровским в его последнем письме. Александрович, поняв, с кем имеет дело, тотчас же отдал приказ о немедленном начале арестов и обысков в соответствии с адресами, указанными Дымэком. Как затем выяснилось, сведения, доставленные им, оказались удивительно точными, включая и все, что касалось дантиста Шнайдера. При обыске у него оказалась не только документация организации, но и круглая резиновая печать, а также квитанционная книжка, на чеках которой были оттиски этой же печати. Корвин-Пиотровский, получив эти сведения от Розенбаума, выписал ему чек на 1500 злотых в качестве вознаграждения за политразведку в Дрогобыче и пообещал зачислить Дымэка в число штатных агентов в самое ближайшее время. На этой встрече Корвин-Пиотровский сказал: «Теперь поезжай к ансамблям, свяжись с театральным бюро и заканчивай начатое в Кракове и на Гурном Шленске дело».

Устроив в Варшаве все дела с театральным бюро Иодко-Нар-кевича, включая сроки выступления ансамблей в намеченных для гастролей городах, Розенбаум вместе с первым ансамблем был готов к выезду в Краков. Перед отъездом в новое турне, он, как это и было условлено, явился на прием к Корвин-Пиотровскому. Тот сразу же принял Розенбаума и первым делом сообщил о том, что в Бендине, Бельско, Катовице, Хожеве и Мысловицах вся «шайка» ликвидирована, из-под ареста не ушел ни один из главных бунтовщиков. Тем не менее он оставил там для дальнейшей работы людей, завербованных Розенбаумом, связав их непосредственно с собой. Заметив, что в августе он будет находиться в отпуске, который он мечтает провести на берегу моря в Ястарне, полковник предупредил импрессарио, что в случаях особой важности он может и туда присылать к нему курьера. Кроме того, он потребовал от доверенного лица «кончать» Краков, Величку и Дрогобыч. При этом он выдал ему большое количество заверенных бланков приказов на аресты, а также две тысячи злотых на текущие расходы.

В начале июля 1924 года Розенбаум с опереточно-оперным ансамблем приехал в Краков. Гастроли были рассчитаны на двадцать дней, тем не менее, сразу же по прибытии в гостиницу импрессарио вызвал к себе своих сотрудников Станислава Стемпневского и Горация Домашевича. Оба доложили о том, что им удалось напасть на нужный след и собрать подробные сведения о существующей в Кракове с апреля текущего года революционной организации прокоммунистической направленности под названием «Власть Трудящемуся Классу». Комитет этой организации возглавляет фармацевт местной еврейской больницы Пейсах Пэрэль, членами же его являются: Лейзер-Хаим Лемперт — чиновник больничной кассы, Вульф-Иосель Дайнер — старший мастер фабрики красок «Гвязда», Ян Машэцкий — рабочий трикотажной фабрики, Иосиф Ключинский — приказчик предприятия Наума Нахтманна, Абрам-Изаак Краковер — кондитер конфетной фабрики «Промень». Список членов этой организации в количестве 500 человек Стемп-невский раздобыл благодаря своему приятелю, химику завода «Гвязда» Августину Малиновскому, состоявшему в дружеских отношениях с Яном Мокшецким — членом комитета. Кроме этого списка, Розенбауму был передан список лиц, заподозренных в контактах с названной организацией, всего около 1500 человек. Других революционных организаций в городе ими не обнаружено. По заявлению агентов, в числе лиц, принадлежащих к выявленной организации, христиане составляют лишь около 20 процентов, все остальные — евреи.