Вячеслав Софронов - Отрешенные люди

Зубарев чуть пригубил налитое ему вино, покосился на сидевших перед ним мужиков и твердо ответил:

- Может, в тебе, Каин, и сила есть, и власть теперь, как погляжу, опять же у тебя вся, да мы вот в Сибири у себя иначе живем...

- Оне иначе живут, - поднял вверх указательный палец Легат, икнул, потом добавил какую-то фразу на не знакомом Ивану языке и пояснил: "Помни о смерти".

- Он у нас ученый муж, в бурсе два года березовую кашу хлебал, а потом к немцам в услужение попал, разным штучкам у них научился. Так говорю?

- Воистину так, - снова икнул тот, и, не дожидаясь, сам налил себе вина из четверти и выпил одним глотком.

- Эй, не спеши, - щелкнул его пальцем по носу Каин, - забыл, кто здесь главный?

- Как можно, - откинулся назад и воздел руки к небу Легат, - ты у нас Иван Кайнушка и наказной атаман, и судья приказной, и сыщик во всей Москве самый наиглавнейший, прости дурака.

- Давно бы так, - добродушно согласился Каин и налил по новой, пропустив при этом чарку ослушника, но тот скорчил глумливую рожу и лишь облизнулся. - За дружбу? - поднял он свою чарку.

- За тебя и твое здоровье, Ванюшка, - поднял пустую чарку Легат.

- Э-э-э... Ты мне это дело брось, - рассердился Каин, - не дразни меня, - но налил хитрому Легату, выпил сам, опять покосился на Ивана Зубарева, который делал лишь маленькие глоточки, не желая пить по полной, и сидел совершенно трезвый, тогда как сам Каин и спутники его чуть захмелели, начали поглядывать по сторонам, шептаться о чем-то меж собой. - Значит, не желаешь пить с нами?

- Не хочу сегодня, - упрямо опустив голову, ответил Зубарев.

- Дело хозяйское, да гляди, как бы не пожалел о том...

- Всех жалеть - и на себя не останется, - пожал тот плечами, - пойду я, однако, - и хотел встать, но Кувайка положил могучий кулак ему на плечо и придавил к лавке.

- Сиди, покуда атаман не отпустит, - и поднес кулак к носу.

- Понял? - криво усмехнулся Каин. - С нами не шутят.

- А может, он к обедне спешит? - дернулся всем телом Легат и сложил пальцы перед собой. - Может, он праведник великий? А? Скажи, парень. Мы с тобой вместе на службу пойдем, свечки Божиим угодникам поставим.

- Идти мне надо, недосуг с вами сидеть, - Иван, несмотря на угрозы, попытался снова встать, но Кувай выхватил короткий нож из-за пояса и воткнул его в полу зубаревского кафтана, пригвоздив ее к лавке.

- Не понял, что ль? - прогнусавил он со злостью. - Атаман не велит. Сиди смирно и жди, когда отпустят.

- А за тобой еще и должок, - почесал за ухом Каин, - никак забыл? Когда платить станешь?

- Я тебе сказал: как бумагу дадут из Сената, то и с тобой разочтусь, а по-пустому деньгами сорить не желаю.

- Ты погляди на него, - вновь закривлялся всем телом Легат, - он не только праведный, но еще и экономный. Это надо же! Сроду таких не видывал. Может, нам его, атаман, в монастырь определить? В тот самый, где стены высокие, а на воротах ребятушки удалые с ружьями стоят. А? Скажи атаман.

- Успеется еще, - отвечал Каин, снова наливая всем вина, - вот как выпьем по доброй чарке каждый, то и поглядим, что с ним, голубем, делать, куды девать: то ли в Москву-реку спустить раков ловить, то ли под караул наладить да ждать, когда пощады запросит.

- С чего это я у вас пощады просить стану? - не думал сдаваться Зубарев. - Воры вы, и весь мой сказ...

- Не скажи, не скажи, - нехорошо улыбнулся Ванька Каин, - мы у тебя пока ничего не покрали, а лишь добром просим уважить нас, выпить чарку за дружбу и любовь.

- Не стану, - сбросил свою чарку на пол Иван.

- Ах, ты так? - вскочил на ноги Каин и с размаху ударил Зубарева в висок. Тот, опрокинув лавку, повалился, чем вызвал всеобщий смех посетителей кабака, что с интересом давно уже прислушивались к происходящему за их столом.

Иван быстро вскочил на ноги, оглядел всех, встретился глазами с хохочущим Ванькой Каином и, неожиданно наклонившись, схватился за край скамьи, на которой сидел Кувай, резко дернул ее, перевернул того и, легко подняв скамью над головой, кинул ее в середину стола. Зазвенела разбитая посуда, опрокинулся стол, увлекая за собой Каина и Легата, а Зубарев подхватил тем временем тяжелый табурет и опустил его на голову ближнего к нему Кувая, который хрюкнул и без чувств рухнул навзничь.

- Да я тебя сейчас... - рассвирепел Каин, вскакивая с пола, и начал вытаскивать из-за пояса шпагу, но замешкался, и Зубарев с табуреткой в руках, прикрываясь ей как щитом, успел отскочить к входной двери. - Получай, - весьма неумело сделал выпад Каин, и острие шпаги легко вошло в днище табурета, который Зубарев дернул на себя, и вырвал шпагу из рук противника, схватился за рукоять, освободил и теперь стоял перед нападающими, держа в одной руке тяжелый табурет, а в другой - шпагу.

К нему подступал, размахивая клинком, Легат, а Каин кинулся к лежащему без движения Куваю и вынул из ножен его шпагу, и начал угрожающе обходить Зубарева слева, тогда как Легат теснил его к двери.

- Брось шпагу - отпустим, - предложил Каин.

- Знаю я ваше "отпустим", - отвечал Зубарев, пятясь к двери и направляя острие то на одного, то на другого.

- На! - попробовал сделать выпад Каин, но поскользнулся на разлитом вине и растянулся на деревянном полу под дружный смех столпившихся вокруг них посетителей.

- Давай, парень, - послышались крики, - покажи полицаям! Дай им!

Легат бестолково размахивал шпагой, и было видно, что дубиной или кистенем он наверняка владеет лучше. Зубарев без труда отбивал его удары и, сделав ответный укол, даже ранил его в плечо. Каин, скрежеща от злости зубами, поднялся с пола и вновь схватил шпагу, взявши ее двумя руками, словно топор или алебарду, принялся, что есть сил размахивать ей над головой. Но Иван Зубарев умело прикрывался табуретом и шаг за шагом поднимался по ступеням, ведущим из кабака на улицу. Наконец он открыл ногой дверь и выскочил наружу, куда кинулись за ним сыплющий проклятьями и всяческими карами на его голову Ванька Каин и постанывающий от боли Легат. Зашевелился на полу и Кувай, приходя в себя.

Зубарев понимал, что с двумя ему не справиться, и прикидывал, как бы без особых осложнений сбежать от своих преследователей. Догадались о его намерениях и Каин с Легатом, а потому старались подступить к нему ближе, пытаясь взять его в клещи с двух сторон. Но Иван кидался то на одного, то на другого и теснил их, не давая подойти ближе. По улице проехало несколько экипажей, но никто даже не остановился, не замедлил хода, настолько для москвичей были привычны уличные драки. Зубарев стал уже думать: не вскочить ли ему на запятки одного из экипажей, да и скрыться с поля боя, как вдруг очередная карета остановилась невдалеке от него, приоткрылась дверца, и чей-то знакомый голос крикнул:

- Эй, тоболяк, помощь не нужна?

Зубарев с удивлением обернулся, еще не разобрав, кому принадлежал голос, и в этом момент Каин, воспользовавшись его оплошностью, сделал выпад и угодил острием шпаги ему в бедро. Иван ойкнул, выронил табурет и сделал несколько шагов назад, отбивая удары рассвирепевшего Каина и волоча за собой раненую ногу. Но тут рядом с ним возник офицер в кожаной треуголке на голове, со шпагой в руке и, умело фехтуя, принял на себя беспорядочные удары его противников, а затем ловко выбил шпагу из рук Каина, после чего тот кинулся наутек и, чуть отбежав назад, погрозил в их сторону кулаком, прокричал: