Alexandrov_G - Дверь в стене

Другими словами, было решено, что ни одно европейское государство не может осуществить в отношении другого европейского государства интервенцию по политическим или религиозным (что тогда означало "идеологическим") причинам.

Вестфальская система мироустройства была на тот момент явлением безусловно прогрессивным, так как она не только поставила рациональную преграду на пути хаоса, но "конвенция" создала ещё и совершенно новое идеологическое и смысловое пространство, "среду", в которой появилась Цель. Цель же эта могла быть осмыслена только в терминах государства, а феномен современного нам государства в общих своих чертах появился именно благодаря Вестфальской системе. До этого в Европе воевали не так государства, как династии, чему был положен конец, так как появилось то, что на сегодняшнем языке называется nation-state или национальное государство. Вышло такое не само собой, а было проделано несколькими мало того что могущественными, но ещё и очень умными и дальновидными людьми. Такими, как Ришелье и Мазарини. Вестфальская система не только положила конец претензиям Габсбургов на расползание Священной Римской Империи по карте Европы, но она на двести лет отложила объединение немцев в рамках единого государства. Мало того, Центральная Европа как пространство, заселённое немцами, стало полем боя в бесконечных малых и больших европейских войнах, большинство которых было инициировано всё той же Францией.

Как пишет Генри Киссинджер в своей книжке Diplomacy: "… Германии не удалось превратить себя в национальное государство и, как результат, немцы не смогли создать собственной дипломатической культуры, они скатились в провинциализм, выйти из которого им удалось только в конце XIX века, когда Бисмарк смог, наконец, объединить Германию, но даже и после этого отсутствие опыта в отстаивании своих национальных интересов привело их к некоторым из худших ошибок уже ХХ века."

Так вот Франция, устраняя своего, выражаясь нынешним языком, "геополитического" конкурента, и превращая себя в главную в Европе силу, способствовала появлению нескольких примерно равных по силе государств, "держав", отводя себе при этом роль "первого среди равных". Причём роль "первого" осмысливалась как не только очень почётная, но и как в высшей степени выгодная позиция. Выгода (во всех смыслах этого слова) вытекала из простейшей логики - самое сильное в Европе государство получало возможность заставлять остальных соблюдать установленные и оговорённые правила игры.

Простейшая же логика диктовала и дальнейшее - отныне Целью становился не какой-то там "территориальный захват" (хотя европейцы и об этой малости забыть себе никогда не позволяли) и не "репарации", а Целью становилось "стать первым". Значительно позже, уже оглядываясь на пройденный путь, европейцы для обозначения роли "первого среди равных" стали употреблять в новом значении старое слово "гегемон".

В "гегемонах" успела побывать сама Франция и сменившая её в этой роли Британская Империя. И тянулся период "гегемонизма" примерно триста лет, до окончания Второй Мировой Войны, которая покончила со старой и успевшей к тому времени закостенеть картиной мира.

Вторая Мировая Война, разрушив замкнувшийся в себе европоцентричный мир, разрушила заодно и "гегемона", покончив с ним, как с государственным образованием.

В мировом театре не только был уволен игравший главную роль актёр, но была упразднена и роль, которую он играл. И мало того, с подмостков была снята и сама пьеса, собиравшая ангшлаг на протяжении трёхсот лет.

Вторая Мировая Война создала совершенно новый и не виданный до того миропорядок. Назывался он двуполярным миром, Bipolar World.

Вот его лицо:

Два очень серьёзных человека спокойно обсуждают в высшей степени серьёзные вопросы, касающиеся судеб всего остального мира.

Было это совсем недавно, и именно в силу недавности двуполярный мир в нашем восприятии искажён почти до неузнаваемости неуёмной сиюминутной пропагандой.

Главное отличие "гегемонистского" мира от мира двуполярного состоит вот в чём:

При гегемонизме конструкцию мира удерживает на своих плечах коллектив "держав". Первый среди равных "гегемон", стоящий там же, видит свою роль в том, что следит за равномерностью распределяемой тяжести. Державы обладают известной самостоятельностью и облегчают свою ношу, опираясь на "клиентеллу", создав "под себя" сферы влияния. Кроме того, поскольку ответственность разложена на несколько спин, то державы получают в качестве платы за свой нелёгкий (а он и в самом деле ой как нелёгок) труд право на свой собственный культурный проект и они этим правом пользуются невозбранно, во всяком случае в пределах чётко очерченных границ своих сфер влияния.

Такой мир довольно устойчив, но только до тех пор, пока у "гегемона" есть силы заставить остальные державы соблюдать правила игры, которые устанавливает он, Гегемон Гегемонович. Как только он слабеет, а это рано или поздно неизбежно происходит, то на его место тут же находится новый желающий погегемонить. И это не самое страшное, хуже то, что начинается схватка не за роль "гегемона", а за возможность стать претендентом на эту роль, а к чему это приводит, человечество имело возможность убедиться на примере обеих Мировых Войн. Пока "гегемон" силён - всё хорошо, belle epoque и всё такое, "Серебряный Век", но как только он слабеет - мир начинает "сыпаться".

Так вот возникший в ходе эволюции bipolar world был гораздо прочнее. После Второй Мировой Войны мир держало не несколько "держав" во главе с "гегемоном", а всего лишь две "сверхдержавы" и в чужих услугах они не нуждались. И было так потому, что, удерживая мир, они поддерживали ещё и друг друга.

Проиллюстрировать это можно уже приводившимся мною как-то случаем, когда наследнику английского престола пытались объяснить взаимодействие в государственном механизме Трона и Кабинета. Наследник не понимал и тогда ему привели следующий пример. "Ваше королевское высочество, - сказали ему, - представьте себе игру, в которой участвуют двое, им нужно добраться до цели, удерживая рукой одну поджатую ногу и упёршись плечом в плечо партнёра, наваливаясь друг на друга, они, стараясь делать это одновременно, начинают прыгать по направлению к цели. Пара определяется жребием и нравятся ли они один другому или они друг друга ненавидят, не играет ни малейшей роли, они просто напросто вынуждены держаться вместе, потому что достичь цели они могут только вместе, если один из них упадёт, неизбежно упадёт и другой."

Вот примерно то же самое происходит и в двуполярном мире. Кроме того, дополнительную устойчивость ему придаёт то, что "сверхдержавы", несмотря на сверхугрожающую риторику, в реальности не могут воевать друг с другом в горячем смысле слова "воевать". Воевать сверхдержавы друг с другом воевали, конечно, но только не напрямую, был даже изобретен термин Proxy War, означающий войну, в которой сверхдержавы воюют, оставаясь при этом в стороне и пользуясь "третьими странами", причём пользуясь не только их армиями, но и их территорией, воздушным и морским пространством, их экономикой, их ресурсами, их пропагадистским аппаратом итд. Прямое столкновение сверхдержав должно было привести к тому, что победителю пришлось бы подхватить ту тяжесть мира, которую до этого держал побеждённый.