Alexandrov_G - Дверь в стене

Между тем решением комиссии прикрывался тот факт, что у него нашлись очень влиятельные неофициальные заступники, в том числе такой человек как Джон Мэйнард Кейнс, которого в русскоязычной историографии почему-то принято рекомендовать "экономистом", хотя Кейнс это целое явление, которое одним словом описать вряд ли возможно. И не знаю как сейчас, но пример Кейнса убедительно показывает нам, что в те времена левые друг друга в беде не бросали, так что Филби, отсидев всего (ну, или целых) семь месяцев, вышел на свободу. Его, правда, ограничили в передвижениях, отобрав паспорт, так что он не мог покидать пределов Острова, но Филби, презрев эти попытки, уехал в Уэльс, где, уединившись, провёл все оставшиеся до конца войны годы, создавая циклопический труд по доисламской истории Аравии.

Ну, а там война в Европе подошла к концу, стихли залпы орудий, и в Лондоне смогли наконец расслышать разбухтевшегося короля ибн Сауда. "Отдайте мне моего советника!" И в июле 1945 года Джеку Филби вернули паспорт и сказали, что он волен как птица. "Вставайте, граф, вас ждут великие дела." И Филби пароходом отправился в Александрию, куда не чаявший поскорее встретиться с помощником ибн Сауд уже отправил подаренный ему по случаю президентом Рузвельтом личный самолёт.

За те несколько лет, которые посвятивший писанию исторических трудов Филби отсутствовал на Ближнем Востоке, там произошли большие перемены.

Как выражались не всегда трезвые русские поэты - "пусть впереди большие перемены, я это никогда не полюблю!" Но поэт больше чем поэт только в России, а в остальном мире к поэтам относятся поспокойнее. Наверное поэтому и к переменам там отношение тоже другое.

Всё течёт, всё изменяется. Нам ли, тонким ценителям древнегреческой мысли того не знать. Panta rhei, дорогие, panta rhei. Всё движется. Куда? А чёрт его знает. Вот и на Ближнем Востоке в первой половине 40-х прошлого столетия произошли перемены. Поплыл Ближний Восток. Потёк.

Нам с вами история известна в изложении - боевые слоны, построение свиньёй, пуля дура, танковые клинья и прочее ломание стульев. Александр Македонский герой, конечно, но и про него мы знаем с чужих слов, сами-то мы не местные и цари у нас в знакомых не водятся, а потому в ход идут слова. "Россказни." В истории главное - изложить. Вовремя, к месту и так, чтобы, излагая, соврать, но при этом не завраться. Мало кто так умеет. Вот Черчилль, например, умел. И история Второй Мировой Войны нам известна главным образом с его слов. Красиво он о ней рассказал, так красиво, что человечество ему поверило. Не всё, правда. Некоторые соотечественники Винни, а они получше нас с вами понимают и про изложение, и про красивости, полушутя (шутя, но только полу-) выражались в его адрес так: "In the beginning was the Word, and the Word was Churchill’s and he pronounced it good."

Так вот Черчилль, излагая много чего, в 1942 году придумал и ввёл в обращение ещё и такой термин как Special Relationship. "Особые отношения." В виду имелись отношения между США и Великобританией. Слово "особые" призвано было продемонстрировать, что отношения эти каким-то образом отличаются как от обычных, "рутинных" отношений между другими государствами, так и от тех отношений, которые сложились у самих США и Великобритании со "всеми прочими". Термин этот, успевший с тех пор стать общепринятым штампом, принято интерпретировать в том смысле, что США и Англию связывают некие узы, выходящие за пределы даже и традиционно понимаемого союзничества. "Особые отношения" как союзничество более высокого порядка.

На самом деле Special Relationship это всего навсего пропагандистский слоган, призванный затушевать истинную картину мира в той её части, на которой маслом изображена история взаимоотношений бывшей метрополии с её бывшей колонией. При этом "особые отношения" и в самом деле являются отношениями особыми (Черчиллю удалось ввести человечество в заблуждение, но при этом не завраться) и их пример это пример не союзничества более высокого порядка, а более высокого порядка войны.

Войны, в которой стороны, заключив союз в горячей войне с третьей силой, одновременно (параллельно) воюют и друг с другом и умудряются делать это так, что ни Мир, ни История этого не замечают. Не замечают того, что, как пишет в своей книжке American Ascendance and British Retreat in the Persian Gulf Region историк W. Taylor Fain: "…самым важным конфликтом начала 1940-х в Персидском Заливе был не конфликт между союзниками и государствами Оси, а был им конфликт между Британией и Соединёнными Штатами, боровшимися за политическое доминирование в Саудовской Аравии."

Чем же была так уж ценна Саудия? Мы уже знаем, что Первая Мировая помимо всего прочего не только принесла с собою осознание роли нефти в войне, но она ещё и сделала Большую Нефть фактором Большой Политики. Но в начале 1940-х Большая Нефть в Саудовской Аравии ещё не была найдена. В 1938 году Саудовская Аравия стала "нефтедобывающим" государством, однако никто при этом не знал "сколько там той нефти". Но зато в смысле геостратегическом Саудовская Аравия совершенно неожиданно превратилась в лакомый кусок, так как в условиях уже шедшей мировой войны она оказалась своеобразным "перекрёстком", связывавшим воедино Средиземноморский, Североафриканский и Азиатский "театры". Как вдоль восточного, так и вдоль западного побережий Аравийского полуострова (по акваториям Красного Моря и Персидского Залива) проходили маршруты не только снабжения союзнических группировок, но и стратегических поставок по ленд-лизу. Немаловажным было также и то, что союзники могли использовать в своих интересах воздушное пространство Саудовской Аравии, а она, между прочим, была и остаётся размером примерно в четверть территории континентальных Соединённых Штатов. Ну и не следует забывать, что Саудовскую Аравию можно было использовать в качестве плацдарма для накопления войск и военных материалов.

Другими словами - Саудия обрела в глазах Лондона и Вашингтона значение чрезвычайное даже и в просто понимаемом "военном" смысле.

Но кроме смысла, доходчивого для генералитета, был и ещё один смысл. И смысл очень большой. Ибн Сауд оказался человеком, возглавлявшим государство, на территории которого находились Мекка и Медина. В руках ибн Сауда оказалось сконцентрированное религиозное "влияние". Влияние на умы миллионов и миллионов мусульман от Касабланки и до Бандунга. Ибн Сауд одним лишь своим словом (опять Слово!) мог вызвать у мусульман мира симпатию либо антипатию к тому, на кого он укажет. А указать он мог на союзников и указать он мог на "Ось". На того, на кого он пожелает. Война (мировая) превратила ибн Сауда в некое с точки зрения правоверных - "средоточие" веры, причём сам ибн Сауд на эту роль отнюдь не претендовал, просто сказалась та самая неподвластная нашей воле и нашей же логике "сила вещей".