Alexandrov_G - Дверь в стене

США захотели в рамках ленд лиза начеканить для ибн Сауда денежек и они их начеканили, сделали саудовскому королю приятное и эта приятность обошлась правительству США в полмиллиона долларов.

Но откуда тогда взялись 26 млн. долларов, в которые оценивалось перевозимое на "Джоне Барри" серебро? А эта цифра вновь и вновь всплывала в разных документах в принадлежавших разным государственным ведомствам разных архивах.

500 000 не равны 26 000 000. Такого не бывает, потому что такого не бывает никогда. Неумолимые законы арифметики, знаете ли. Два и два будет четыре, хоть ты тресни. Шумейкер трескаться не хотел, а хотел он верить в незыблемость математических законов, а законы эти говорили, что если "Джон Барри" вёз серебра на 26 млн. долларов, то это означало, что из 8000 тонн груза 2000 тонн были серебром в слитках.

ДВЕ ТЫСЯЧИ ТОНН.

"Fucking unreal."

Поставьте себя на место Шумейкера - вот вы уже знали, что есть где-то затонувшее судно, как знали и о том, что на нём имелся груз в несколько миллионов серебряных монет и даже уже прикидывали как бы до этих пиастров добраться, как вдруг (именно вдруг, подобно озарению) до вас доходит, что речь может идти о несопоставимо большем призе. Какое чувство вас охватит? Каким словом мы чувство опишем? Азарт? Ну, не знаю… Азарт слово французское, а потому отдающее слегка легкомыслием, хотя, если учесть, что сами французы позаимствовали hasard у арабов, переиначив арабское "аз-захр", что означало пошлую игру в кости, то пусть будет азарт, тем более, что и сами арабы в ткань нашего повествования вплетены плотно.

Итак - азарт. Серебряная лихорадка. Fever. "You give me fever" и всё такое. Fever in the morning, fever all through the night. Ещё бы! Две тысячи тонн серебра, заворочаешься тут.

И Шумейкер завертелся-закружился. Любое препятствие теперь казалось ему досадной мелочью. Например, такое - обнаружилось, что государство США по какой-то причине (будем считать, что по забывчивости) не выпустило по отношению к "Джону Барри" так называемого Certificate of Abandonment of the Vessel или официальной бумаги, свидетельствующей, что судно утрачено и владелец его неизвестен. А, значит, - "сарынь на кичку!" Так вот такого Сертификата в природе не существовало, а это означало, что затонувшее сорок три года назад судно и его груз по-прежнему принадлежали народу Соединённых Штатов. Попытаться взять у американского народа что-то без спросу можно, конечно, но это, знаете ли, чревато.

И тогда Шумейкер обратился в Госдепартамент. А Госдепартамент его сигнал опять проигнорировал. И упорный Шумейкер опять пошёл в юридический департамент ВМФ и тамошние законники отправили написанные под копирку письма всем, who may be concerned (что означало несколько министерств и ведомств), с настоятельной просьбой определиться со статусом затонувшего в другом полушарии судна и дать на официальный запрос не менее официальный ответ. А неугомонный Шумейкер тем временем настучал письмецо мистеру Монтгомери, который был полномочным послом США в Омане.

Зачем Шумейкеру понадобился Госдеп и назначенный им в заморскую страну посол? Да затем, что Шумейкер был капитаном и одно только это делало его носителем сакрального знания о таких неизвестных простому труженнику вещах как территориальные воды и особые экономические зоны. "Джон Барри" лежал на дне океана на расстоянии 127 миль от побережья суверенного султаната Оман, что позволяло султану претендовать на по меньшей мере часть имущества, что в виде железного лома, что в виде серебра.

И Шумейкер, который был не теоретиком, а суровым практиком, решил сыграть на таком хорошо ему известном грешке слабых человеков как сребролюбие, справедливо рассудив, что если ожидания сбудутся, то денег хватит на всех, включая султана. И он не обманулся, так как Монтгомери включился в дело с неподдельным энтузиазмом (несколькими месяцами позже Шумейкер обнаружит, что он недооценил Монтгомери, которым двигали не так романтизм и клады, как соображения карьеры, заставившие посла предложить Госдепартаменту просто напросто подарить султану затонувшее судно со всем, что там найдётся. "Во имя дружбы и добрососедских отношений.")

Но дипломаты, даже если они работают в Омане, остаются дипломатами, а законники были и остаются законниками и в качестве оружия они используют не интриги, а букву как параграф. А потому, собрав воедино инспирированную неугомонным капитаном деловую переписку, Maritime Administration известила Шумейкера и Ко о своём решении выставить лежащий на дне Аравийского Моря "Джон Барри" на аукцион и тем самым выжать из этой истории хоть что-то. Maritime Administration тоже хотела кушать.

Шумейкер, которому нельзя отказать в здравомыслии, справедливо рассудил, что когда в бой идут большие батальоны, маленькому человеку для защиты его маленьких с точки зрения государства интересов нужен хотя бы хороший советчик и он, ничего не утаив, изложил суть дела вашингтонскому юристу Хью О'Нилу, попросив того предствлять их интересы в развернувшейся битве титанов. О'Нил немедленно согласился, но, наверняка будучи в душе романтиком, согласился не за гонорар, а за то, чтобы его взяли в долю.

С этого момента события, продремавшие сорок четыре года, понеслись вскачь. Была назначена дата аукциона. Ставший полноправным партнёром О'Нил посоветовал Шумейкеру и Фионделле сделать заявку на пятьдесят тысяч и десять долларов, обязавшись при этом выплатить десять процентов стоимости поднятого серебра доброму государству.

Аукцион состоялся, ставки делались анонимно и "втёмную", участники не знали ни о том, сколько их, ни о размере конкурирующих ставок, ставить можно было один раз. Потом были оглашены результаты. Наша компания выиграла. Выяснилось, что всего участников было пятеро (такое ничтожное число заинтересованных "лиц" объясняется простым здравым смыслом - как бы ни был замачив плод, но всем было понятно, каких затрат потребует поднятие чего бы то ни было с почти трёхкилометровой глубины), две ставки были Maritime Administration отброшены сразу же по причине ничтожности, три же оставшиеся выглядели так - Шумейкер и Ко - $50010 и 10% от находки государству, две другие - $15526 и 15% и $20000 и 12%.

Практичное морское ведомство решило, что сулимые проценты от шкуры не то что неубитого, но пока даже не найденного медведя это хорошо, однако наличная синица в кулаке куда лучше. Молотком - "бум!"

"Продано!"

Сбылась? Мечта-то? Да нет, до сбычи мечт было ещё далеко. По горячим следам аукциона в силу вступили законы не жадности, нет, а, скажем так, - прижимистости. Затея стала обретать реальные черты, а реальность требовала выложить из кармана $50010 : 3 = $16670. С каждого. Жалко же. Мечта жила, с мечтой игрались, да и вообще - мечта мечтой, но cash-то при этом - кэшем! Друзья помялись, помялись и решили привлечь кого-нибудь ещё. Понятно, что это не мог быть человек "с улицы", а мог это быть кто-то "из своих". И О'Нил привёл своего знакомого, "тоже юриста" по имени Макгвайр Рили. После чего троица, хоть и жалко было, но вздохнула с облегчением, пятьдесят тысяч теперь можно было разделить на четверых. Счастье? Да нет, куда там счастью. Каждый из нас хоть раз в жизни, да видел душераздирующую синюю наколку - "нет в жизни счастья".