Alexandrov_G - Дверь в стене

Таковы игры, в которые играют государства. Сложно, конечно, но жизнь заставит - и не такому научишься.

Ну, вот, вроде и всё. Вроде ничего я не упустил, вроде, сложилась картинка. Нажмём кнопку "pause", пусть картинка на экране до поры застынет, а нам пришла пора вернуться к дядюшке Хо. Нам без него как без рук.

Мы его оставили в Ялте, помните? Хорошо ему там было. А из Ялты он вернулся в Москву и несколько лет занимался "общественной деятельностью", что бы под этим ни понималось, а ещё он учил как студентов, так и людей, из студенческого возраста вышедших, и находил время учиться сам. Последнее вызывает у меня самое искреннее одобрение, мне нравятся те, кто всю жизнь учится, стараются узнать что-то новое, мне по душе люди "любопытные", таких, к сожалению, очень немного, будь по-другому и наша жизнь тоже была бы другой.

Интересно то, что дядюшка без малейших для себя последствий пережил очень нелёгкую для работников Коминтерна середину тридцатых. А потом то ли под впечатлением протекавшей на его глазах нелёгкости, то ли просто потому, что Москва ему наскучила, но решил он вернуться туда, где прервался его полёт буревестника, не знаю, правда, насколько обычны буревестники в Южно-Китайском Море.

Нгуен Ай Куок, которому уже недолго оставалось так прозываться, лёг на крыло и полетел на юг.

В июне 1938 года он пересёк государственную границу СССР в Казахстане и вновь очутился в Китае. Там он пристроился к верблюжьему каравану и попылил по извилистым китайским дорогам. Особого дела до него никому не было, так как у китайцев был полон рот японскими хлопотами. Достигнув Юнани, этой "провинции пещер", дядюшка встретился с китайскими и не только товарищами, знакомыми ему по коминтерновским игрищам. Чтобы немного разнообразить существование, в Юнане он взял очередной псевдоним (всего за свою жизнь дядюшка Хо имел более двухсот псевдонимов) и стал называться на китайский манер - Ху Гуан. Официально товарищ Ху занимался тем, что выдавал себя за журналиста. По воспоминаниям знавших его в тот период, всё своё время он проводил читая или стуча на машинке.

В 1940 году к нему в Китай пробрались два ставших в дальнейшем очень известными сподвижника - Фам Ван Донг и Во Нгуен Гиап. Оба, в отличие от Хо (или Ху? запутал меня дядюшка, а каково было на него досье собирать, представляете?) были не чёрной кости, не крестьянского происхождения, а из семей мандаринов, и обоим же не было нужды заниматься самообразованием, они, по индокитайским меркам были образованы весьма неплохо. Гиап, когда он ещё не имел генеральского звания и был не творцом вьетнамских побед в обеих индокитайских войнах, а был дитя, учился в Национальном Лицее в Хюе, этот лицей для одарённых вьетнамских детей был основан Нго Динь Ка, отцом не так, чтобы совсем уж безвестного Нго Динь Дьема. "Как тесен мир." А когда Гиап повзрослел, то, не удовлетворившись преподаванием истории, пошёл он в основанную дядюшкой Хо вьетнамскую Коммунистическую Партию, а когда она была запрещена, ушёл в Китай, а его жена и сестра были решением партии оставлены во Вьетнаме в качестве связных, а потом они провалились, были судимы, после чего сестре Гиапа французы отрубили голову на гильотине, а жена его получила пятнадцать лет тюрьмы, куда её отправили вместе с пятилетней дочерью, через несколько лет за какую-то провинность французы забили её в тюрьме до смерти, а дочка Гиапа так там и сгинула безвестно, так что, как сами понимаете, причин испытывать хоть какие-то сентиментальные чувства по отношению к высокой французской культуре у него не было ни малейших.

Ну и кроме того, становится понятна и его знаменитая безжалостность, нашедшая выражение в известном высказывании Гиапа - "каждую минуту в мире умирают сотни тысяч людей и потому жизнь и смерть уходящих в бой десяти тысяч человек, даже если они твои соотечественники, значат очень мало". Между прочим, книгой, с которой Гиап по его собственному признанию никогда не расставался, были "Семь колонн мудрости" (Seven Pillars of Wisdom) Т.Е. Лоуренса, более известного человечеству как Лоуренс Аравийский. Мир не просто тесен, а тесен так, что не протолкнёшься.

Осенью 1940-го года Хо удалось под шумок взять под свой контроль несколько глухих деревушек в прилегающей к китайской границе вьетнамской провинции Сяо Бань. Так у него появился какой никакой, но плацдарм, тут же названный "свободной зоной", у него появилась "база", куда можно было время от времени наведываться из Китая.

Я сознательно, по причине неохватности темы, не затрагиваю "партийную" деятельность дядюшки в те годы, но необходимо держать в голове то обстоятельство, что всё это время партстроительство велось ударными темпами, проводились пленумы, партийные съезды и партконференции, организация росла, крепла, а партийная верхушка оттачивала политическое чутьё, с восточным мастерством плетя интриги. Другими словами, организация у Хо была, была "выкованная в классовых боях партия", проблема была в другом, организация организацией, но к ней нужен был кулак, а его у дядюшки не было, у него не было армии, даже и плохонькой, вьетнамские коммунисты могли заниматься саботажем, но они не могли бороться за власть, как никак шла война, а во время войны разговор короткий, а чтобы он стал подлиннее, нужна опора не на подпольщиков, а на вооружённые силы, а если их нет, то хотя бы на народ, вооружённый не одним передовым учением, но ещё и пулемётами.

"Винтовка рождает власть."

А война, да ещё и мировая, это омут, в мутной воде которого водятся не только черти, и там можно выловить не только рыбку, но при известной сноровке даже и помянутую повыше роженицу винтовку.

И вот дядюшка, перемещаясь туда-обратно через китайско-вьетнамскую границу, предпринял попытку вести собственную игру, или, как образно выразился один из историков - "он начал пытаться использовать американцев против французов, французов против китайцев, китайцев против американцев и даже китайцев против китайцев". При этом предпочтение в этой игре он отдавал американцам, именно в них увидев (и угадав!) силу, которая сможет привести его к власти.

Кроме этого, по той причине, что он был не совсем обычным "коммунистом" (не забудем, что практикой, которой он руководствовался в своих действиях, было сочетание, если не сказать "сплав", коммунизма и национализма, заложенная в него смолоду идеологическая база засела в нём накрепко) дядюшке Хо пришла в голову счастливая идея объединить коммунистов со всеми желающими бороться с "колониальным гнётом". Хо как бы говорил - "мы же все вьетнамцы, давайте отложим разногласия на потом, избавимся сперва от французов, а вот потом, если вам так уж захочется, вернёмся к нашим спорам, мы же свои люди, сочтёмся."