Жан Блюм - Ренн-ле-Шато. Вестготы, катары, тамплиеры: секрет еретиков

Однако Жану-Алену Сипра не удалось добиться того, чтобы был произведен хотя бы начальный этап раскопок, который мог бы подтвердить его теорию. Вполне возможно, что, предприняв серьезные работы в этой местности, ученые открыли бы мавзолей, построенный полторы тысячи лет назад. Почему на предложение Сипра ответили отказом? Нерадивость чиновников? Желание утаить секрет? Умышленное сопротивление лиц, прекрасно знающих о существовании мавзолея, но решивших оставить все в тайне до скончания лет? В окрестностях Ренн-ле-Шато проводилось множество раскопок, довольно часто поиск велся в таких местах, где не было ни намека на возможность открытия, но в данном случае перед нашими глазами достоверное свидетельство, подлинный ориентир для поисков! Некоторые спорят с доводами Сипра, некоторые попросту придираются к мелочам; однако вместо того чтобы громоздить горы контрдоводов, не проще ли было бы взглянуть на следы мавзолея собственными глазами?

Какой предварительный вывод можно сделать к концу этой главы, посвященной различного рода указаниям?

Традиция, превратившая край Ренн-ле-Шато в некий остров сокровищ, охватывает множество столетий. В этих местах неожиданно разбогател незаметный священник. Он построил своеобразный «храм-ребус», служащий для того, чтобы отправлять в соседние окрестности толпы людей, жаждущих отыскать сокровище. По соседству с «храмом-ребусом» этот же священник создал тайный «храм-перевертыш», красноречиво намекающий на вероотступничество его создателя. Эта догадка не раз подтверждается и в самом не слишком «ортодоксальном» храме. Другой священник, аббат Буде, написал книгу, желая навязать идею о том, что существует некий секрет, связанный, очевидно, с сокровищами.

Анализируя причины и следствия этого дела, можно предположить, что Соньер и Буде занимались распространением дезинформации ради того, чтобы отвлечь искателей от настоящего объекта поисков. Так, оба священника изображали из себя хранителей некоего секрета, относящегося и к политике, и к религии одновременно.

«Дело Ренн-ле-Шато», как и многие моменты в его долгой истории, неизбежно окутано «туманом ересей». В этом краю когда-то процветало арианство, исповедуемое вестготами; впоследствии в Верхнем Разе появились тамплиеры, чья вера к концу их длительной эпопеи заметно отличалась от христианских догм, принятых Римско-католической церковью.

«Ересь». Из века в век, от самых истоков христианства, «еретиков», отказавшихся от общепринятой догмы, волновал один и тот же вопрос: какова природа человеческая. Можно придерживаться разных точек зрения по поводу того, что есть ересь. Кто-то всеми силами отстаивает неприкосновенность догматов и с высоты этого неколебимого пьедестала пытается понять, в чем ересь расходится с нормой: это довольно безопасный метод изучения, Но можно обратиться к истокам, к тому моменту, когда ересь отделилась от основного учения и стала отдельной его ветвью. Такая позиция куда более сложная, но при этом более объективная.

Написать эту главу было невероятно трудно. Почему? Потому, что речь идет о сложной проблеме, предусматривающей признание или отрицание догматов, соотношение между религиозными и политическими событиями. Поэтому мы не претендуем на то, чтобы высказаться окончательно и бесповоротно по сути вопроса; мы просто попытаемся понять как и почему главный из догматов христианства — божественная сущность Христа — стал предметом ожесточенных баталий и одновременно источником выгод.

Нам бы хотелось изложить сюжет максимально объективно. Написав «Господь Наш Иисус Христос», мы погрешили бы против этого условия. Точно так же мы будем не правы, если a priori отвергнем догмат о божественности Христа. Еще до того, как приступить к изучению нашей проблемы, позволим себе напомнить о точках соприкосновения между христианами разного исповедания — католиками, православными, протестантами, арианами, гностиками, манихеями, катарами… и те и другие дали миру великих святых, истинных мучеников и людей, прославившихся высокой нравственностью. Но, с другой стороны, не стоит отрицать и то, что на протяжении многих столетий во имя догматической теологии, превозносившей Христа, было совершено немало преступлений. Впрочем, как и во имя и всех остальных догматов, — в этом отношении ни одна религия не стала исключением.

Прежде чем узнать, как был оспорен догмат о единосущности Христа-Сына, Отца и Св. Духа, посмотрим, как его провозгласили. Это произошло в городе Никея в 325 году н. э.

Константин I Великий (ок. 280–337) разбил своего соперника Максенция под стенами Рима, в 312 году. Эта победа принесла ему всю полноту власти над Римской империей. Новый император был сыном Констанция Хлора, от которого, по всей вероятности, и унаследовал ярко выраженные амбиции и четкое понимание того, что нужно сделать для укрепления собственной власти: объединить политическую и военную силу с религиозной легитимностью. Итак, что собой представлял религиозный климат в Риме IV века? Политеизм постепенно исчезал: еврейская религия не имела успеха в Риме; «элитарные» религии вроде орфизма приняло меньшинство; пантеистические религии, например религия друидов, подвергались в Римской империи преследованиям. Фактически подавляющее большинство жителей империи склонялось к одной из двух религий: митраизму, возникшему в Персии и Индии двадцатью веками ранее (но только в II веке н. э. митраизм пустил корни в Риме), и христианству, распространившемуся по римской территории несколькими десятилетиями позднее.

В отличие от христианства митраизм был «религией мистерий». Служители Митры сначала проходили курс эзотерического обучения, а затем приносили клятву: «Во имя Господа… я клянусь хранить тайну мистерий, которая была мне открыта…» Непременным условием считалось участие в инициационных церемониях, заимствованные в египетской или зороастрийской традициях, и т. д. Римские императоры: Траян, Септимий Север, Нерон, Коммод, Аврелиан и Адриан поддерживали митраизм; некоторые из них даже участвовали в мистериях Митры.

В Риме насчитывалось около сотни храмов Митры, и в далеких провинциях, особенно в Галлии, население также активно исповедовало митраизм.

В рамках этой великой религии, насчитывающей двадцать веков истории, служители культа стояли особняком от верующих и должны были досконально соблюдать традиции митраизма. Но, как это ни парадоксально, именно высокие нравственные устои служителей Митры привели к упадку, а затем и запрещению митраизма по всей империи. Как именно? Дело в том, что, перед тем как принять императорский венец, Константин просил, чтобы его посвятили в мистерии; но служители Митры отказали ему из-за «неискупимой природы его преступлений».