Михаэль Золтиков - Кошка

Прошло несколько часов, над Парижем опустилась ночь. Уже в третий раз Вомекур звонит на улицу Фесандерье и озабоченно спрашивает, где же застрял английский майор Ричардс, так как тот собирался сразу же возвратиться к Вомекуру и передать в Лондон о том, какое впечатление сложилось у него в отношении бельгийца Жана.

«Кошка» не знает, что ей говорить Вомекуру, и лишь повторяет, что англичанин уже давно ушел от них, а Жан тоже отправился из дома, не сказав куда.

Вомекур становится все нетерпеливее, а сбивчивые ответы «Кошки» вызывают у него подозрение: здесь что-то не так.

Положив трубку телефона, Матильда в сотый раз смотрит на часы и начинает ходить по комнате взад и вперед в глубоком раздумье. Она уже давно знает номер телефона Сюзанны, ибо сумела выяснить, как звали бывших хозяев квартиры в доме номер 31 по бульвару Суше, и отыскала нужный ей номер в телефонной книге. Но Блайхер строго-настрого запретил ей звонить Сюзанне.

Но сейчас этот запрет ее нисколько не смущает. Она снимает трубку и набирает номер телефона Сюзанны.

Та тут же отвечает.

— Говорит Матильда Каррэ, — произносит «Кошка». — Передайте, пожалуйста, месье Блайхеру, что уже несколько раз звонил Вомекур, так что пусть он поскорее возвращается домой!

— Дома Хуго лишь у меня, мадам Каррэ, а не у вас, и поймите, наконец, что сегодня он к вам не возвратится, а может быть, уже и никогда больше! — И Сюзанна бросает трубку телефона.

«Кошка» еще несколько раз пытается дозвониться до соперницы, но та трубку больше не снимала.

«Кошку» охватывает безграничная ненависть и жгучая ревность. В каком-то порыве она звонит Вомекуру и говорит:

— Через четверть часа я буду у вас!

— Но ведь уже комендантский час...

— Не беспокойтесь: у меня есть пропуск и автомашина!

Не прошло и пятнадцати минут, как она входит, бледная как смерть, в контору Вомекура и решительно произносит:

— Месье Вомекур, у вас, как у парашютиста, должна быть капсула с ядом. Не могли бы вы дать ее мне?

— Боже мой, а на что она вам?

— Вы ведь знаете, что я живу вместе с месье Жаном — бельгийцем?

— Да.

— И то, что я для него готовлю всю пищу. Так что все, что он ест и пьет, проходит через мои руки.

— Ну и что?..

— А то, что месье Жан вовсе не бельгиец, как мы всегда утверждали, а немец. Он и есть Хуго Блайхер. Как я его ненавижу!

Вомекур несколько секунд стоит как громом пораженный. Этого не может быть! Это как ужасный сон, как кошмар!

Он бросается к Матильде, хватает ее за плечи, трясет и кричит:

— Вы что, с ума сошли? Какую чепуху вы несете —-месье Жан — это Блайхер? Возьмите себя в руки!

— Нет! Я в своем уме! — бросает «Кошка» сквозь рыдания. — Все так и есть, как я сказала! Жан и есть Хуго Блайхер!

Вомекур проводит дрожащую всем телом женщину в свою жилую комнату и усаживает в кресло. Затем наливает ей рюмку коньяка и выпивает сам.

— А где англичанин? — спрашивает он неожиданно.

— Он арестован, — стонет «Кошка».

Француз тяжело опускается в кресло.

— Боже мой. Боже мой, — шепчет он. — и вы принимали в этом участие... Знали все заранее... И все предали?

— Да! Да! Да! — вопит «Кошка».

Но тут же съеживается, и лишь ее громкие рыдания нарушают наступившую тишину.

Вомекур пытается с трудом привести в порядок свои мысли.

Все это кажется ему невероятным: Матильда Каррэ, супершпионка, героиня движения Сопротивления, и вдруг — обычная предательница. Он вскакивает с кресла и начинает быстро ходить взад и вперед по комнате.

— Я-то дурак... Слепой и глухой глупец! — стонет он, ударяя себя кулаком по лбу. — Как это я мог столь идиотски попасть впросак!..

— Дайте мне яд, пожалуйста! — вновь настаивает «Кошка». — Это единственная возможность для меня реабилитироваться.

Вомекур останавливается, лезет во внутренний кармашек жилетки, достает маленькую белую капсулу и задумчиво рассматривает ее Может быть, «Кошка» и права: яд — скорый и удобный путь устранить этого немца. Это так. Но до этого необходимо было выяснить один вопрос, не дающий покоя ему, выходцу из древнего дворянского рода Франции.

— Когда я только что прибыл из Лондона, вы, мадам, говорили мне об этом Блайхере, как о порядочном, корректном противнике, как о человеке, которому многие наши друзья обязаны своей жизнью... И это тоже была ложь? — спрашивает он и тут же продолжает: — Да нет, это невозможно. Ведь я сам с ним-близко познакомился и не раз разговаривал. Я не такой уж глупый человек и разбираюсь в людях... Этот Блайхер не принадлежит к числу гестаповских убийц и садистов, он — из тех бошей, которых мы обычно знаем... Или же все-таки?..

— Вы правы, Пьер, — отвечает «Кошка», опустив глаза. — Блайхер — не бош, а просто немец, как и многие другие. К тому же он неплохой человек. В противном случае я не могла бы его так любить... И так ненавидеть.

— Действительно ли вы его ненавидите? — Вомекур смотрит на «Кошку» с сомнением.

— Да, да — я ненавижу его! — вырывается у «Кошки».

Руки ее начинают дрожать, глаза вновь наполняются слезами...

Вомекур придвигает свое кресло, берет обе ладони в свои руки и твердо говорит:

— Послушайте, Матильда, яда я вам недам. Пожалуйста, не возражайте! Я решил относиться к Блайхеру, как к благородному противнику, и остаюсь при своем мнении даже теперь, когда все знаю.

Выпрямившись, он продолжает, и в его голосе звучит торжественная нотка:

— В один из ближайших дней мы встретимся с ним как мужчина с мужчиной с оружием в руках, а не ядом. И пусть Господь решит, чье дело правое!

«Кошка» закрывает лицо руками.

— Я делаю все не так! — восклицает она. — Я-то надеялась отомстить за себя с помощью яда, а вы меня посрамили!

Она вдруг испытывает странное чувство к своему собеседнику. рыцарское поведение которого в этой тайной войне, где действуют агенты, шпионы и диверсанты, выглядит весьма странным, как роль из какой-то драмы абсурда.

У нее возникает жгучее желание выглядеть в глазах этого человека чистой и порядочной, и она начинает рассказывать ему о том, как все произошло. Пьер де Вомекур терпеливо слушает.

В памяти ее оживает недавнее прошлое: смертельный испуг в день ареста — тюремная камера —холод, клопы, грязь — жидкая похлебка, голод, душераздирающие крики заключенных, гнетущий страх перед пытками и смертью... И когда это ее состояние достигло высшего предела, когда ее вызвали на допрос, когда она думает, что всему конец, — неожиданно теплый дружеский голос человека, отнесшегося к ней вежливо и по-человечески и предложившего ей вместо страха и лишений все, что только может пожелать себе женщина: тепло, понимание, человеческое отношение и любовь — страстную и захватывающую.

— Понимаете ли, Пьер, — продолжает «Кошка» свою исповедь, — в жизни моей всегда было нелегко. Мое замужество? Так мой муж никогда меня правильно не понимал. Поляк Чернявски? Он был легкомыслен и непостоянен, а на уме у него только интрижки с молоденькими девушками. Я была в нем глубоко разочарована. И вот когда передо мной оказался этот ХугоБлайхер, жизнь моя, казалось, приобрела вдруг новый смысл и содержание.