Яков Гордин - Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России

Задача перед ним стояла неимоверной трудности — убедить тысячу солдат, рассредоточенных по казармам, в необходимости отвергнуть, перечеркнуть только что принятую присягу и пойти за ним, вопреки воле командования, в неизвестность.

В Московском полку было трое активных заговорщиков, поддержанных еще несколькими офицерами. Причем Михаил Бестужев и Щепин были ротными командными. В Гвардейском экипаже почти все офицеры подали матросам пример непослушания и пошли на площадь вместе с Экипажем.

Панов был один.

А против него были ротные командиры, батальонный командир, командир полка. И все же — он решился.

Обстоятельства ему помогли. Полковник Стюрлер получил приказ вести полк к императору и вывал роты на казарменный двор. Гренадеры были при боевых патронах.

Полковое следствие свидетельствует: "Когда же оба баталиона, состоявшие из 4-х рот 2-го и двух первого, были построены вместе в колонну и оставались довольно долгое время на дворе, то поручик Панов старался каждую команду полкового командира и действие, ходя между каждым взводом, представлять людям с худой и для них опасной стороны". Разумеется, нельзя полностью доверять показаниям подавленных разгромом восстания солдат, но основная линия агитации, которую в этих чрезвычайных обстоятельствах выбрал Панов, просматривается достаточно ясно. "…Когда 1-я рота прежде сего уведена была поручиком Сутгофом на Петровскую площадь, то полковник Стюрлер при вторичном выводе рот велел расставить кругом цепь и не пропускать никого обратно, как из 1-й роты, равно и прочих посторонних людей, то поручик Панов говорил людям: "Смотрите, вот как начальники боятся — становят цепь. Полки придут сюда и всех вас перебьют за ложную присягу". Когда же командовано было заряжать ружье, то и тут приказывал людям сего не исполнять, а советовал лучше сдаться без драки, когда придут противу их полки Гвардейского корпуса, и, наконец, приготовив таким образом людей, взошел в середину колонны, первый подал знак к возмущению криком: "Ура!" — и повел роты в совершенном расстройстве на Петровскую площадь".

Но сам момент выхода лейб-гренадер был куда драматичнее. Когда наэлектризованные и колеблющиеся солдаты стояли в колонне, с площади донеслись залпы. Тогда Панов, понимая, что наступил переломный момент и ждать далее нельзя, выхватил шпагу и бросился в ряды гренадер с криком: "Слышите, ребята, там уже стреляют! Побежим на выручку наших, ура!"

Мощная колонна — в лейб-гренадеры отбирали особенно высоких и сильных солдат — опрокинула охранявший ворота караул и, вырвавшись на улицу, бросилась в направлении Невы.

Было это сразу после половины второго. "Уже стреляют…" — стало быть, это были первые залпы по кавалерии. Разрозненных выстрелов в отдаленных казармах полка могли и не услышать.

Старшие офицеры полка во главе с полковником Стюрлером пытались остановить, задержать колонну. Но теперь это было уже невозможно.

И здесь, как у московцев и моряков, решающую роль сыграл волевой напор, героический порыв представителя тайного общества. Можно было готовить восстание холодной головой, но выводить полки оказалось возможным только так. В Измайловском и Финляндском полках не хватило именно порыва.

То, что произошло далее, требует внимательного рассмотрения.

Часть пути — до Невы — колонна Панова прошла маршрутом Сутгофа. Спустилась на лед. Самый прямой и скорый путь к Сенату лежал именно по Неве, как и пошел Сутгоф. Но Панов почему-то выбрал другой путь. Он со своими солдатами пошел "наискось к Мраморному дворцу", как показал он сам. Поднявшись на набережную у Мраморного дворца, близ Марсова поля, Панов повел опять-таки колонну не кратчайшим путем по набережной, а, сделав крюк, свернул на Мильонную улицу и повел колонну на Дворцовую площадь.

Это были не беспричинные зигзаги растерявшегося юноши со шпагой. Панов вел себя точно и целеустремленно, и каждый его поворот имел смысл.

В своих лихорадочных разъездах по городу, о которых у нас пойдет еще речь, полковник Булатов в четвертом часу оказался именно в том месте, где поднялась на набережную лейб-гренадерская колонна. И не случайно. Как мы помним, он должен был где-то на пути ждать лейб-гренадер, чтобы их возглавить. "…Я велел себя везти по набережной, единственно для того, чтобы увидеть лейб-гренадер и предостеречь Сутгофа, что он обманут; но, подъезжая к Гагаринской пристани или, кажется, у Мраморного дворца, спросил я: "Прошли ли лейб-гренадеры?" Мне отвечали: "Давно уже". — "Досадно", — сказали".

Как мы увидим далее, Булатов искал лейб-гренадер не только для того, чтобы их предостеречь. При всей откровенности он все же несколько корректировал свои истинные намерения в письме великому князю. Но сейчас важно то место, где рассчитывал он встретить полк. С любой точки короткого отрезка между Гагаринской пристанью и Мраморным дворцом он мог увидеть гренадер, пересекающих Неву. Он приехал туда от Исаакиевской площади, то есть от поля действий. Он ехал навстречу полку, который должен был возглавить. И Панов совершенно точно выводит колонну именно на это место. Очевидно, у Панова и Сутгофа существовала по этому поводу договоренность с Булатовым. Но Сутгоф, по малочисленности своего отряда, счел за благо присоединиться к более крупным силам. Панов же попытался придерживаться намеченного плана. Его девяти сотням штыков было по силам выполнять самостоятельные задачи.

Таким образом, выход Панова на набережную у Мраморного дворца ясен.

А далее? Не встретив Булатова, поручик, как мы знаем, сделал непонятный на первый взгляд маневр. Но только на первый взгляд… Ибо маршрут по Мильонной улице выводил Панова прямо к главным воротам Зимнего дворца.

Существуют разные версии причин, по которым лейб-гренадеры подошли к дворцу, вошли в дворцовый двор и вернулись обратно, не сделав попытки захватить дворец. Сам Панов показал: "Мы… зашли во дворец Зимний, думая, что тут Московцы, но, найдя на дворе саперов, вернулись назад". И далее: "Когда мы подходили ко дворцу, то в него вступали саперы; я принял их за измайловских и думал тут же найти московских, а так как цель моя была соединиться с ними, то я и взошел на двор, но только что увидел, что тут их нет, то и воротился". Все эти объяснения не соответствовали реальным обстоятельствам, и следствие в них не поверило. Автор официозной версии барон Корф писал в своей книге: "На пути ему (Панову. — Я. Г.) вдруг пришла ужасная мысль — овладеть Зимним дворцом…" И в данном случае он почти прав. Почти — потому, что мысль эта пришла Панову не "вдруг".

Есть несколько свидетельств очевидцев и участников ситуации у Зимнего дворца. И картина из их свидетельств вырисовывается крайне интересная.