Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Два месяца спустя новый германский посол в Токио д-р Генрих Георг Стамер, сменивший Отта в мае 1943 года, был информирован в частном порядке о решении фюрера, подтверждающем арийское происхождение Лисснера и обязывающем посольство не давать Мейзинге-ру никаких подробностей [138] Стамер был ранее в штате личного офиса Риббентропа и служил в качестве офицера, используемого для связи с Осимой, японским послом в Берлине. В Токио Стамер вел в 1940 году переговоры о заключении Тройственного пакта, согласно прямым и личным указаниям германского министра иностранных дел. . Этот замечательный законодательный акт бьш выпущен в признание «особых заслуг» Лисснера.

Сейчас может показаться странным, что дело провалилось и что Лисснера в Харбине оставили в покое. В марте 1943 года германский военный атташе в Токио, полковник Кретчмер докладывал, что в беседе с главой японской военной миссии в Харбине имя Лисснера не упоминалось и что «в настоящее время у японцев нет больше никаких серьезных подозрений».

Однако уже в мае «по повторной просьбе японской военной полиции» Мейзингер ездил в Харбин. По словам японцев, Лисснер утверждал, что он шеф гестапо в Маньчжурии, но они также подозревали, что он работает на русских.

Вернувшись, Мейзингер стал лихорадочно собирать немногочисленные куцые и путанные сведения о том, что Лисснер систематически собирает разведданные в Японии, Китае и Маньчжурии; что он получил секретные карты Маньчжурии от умершего горного инженера; что у него были контакты с советскими представителями; что информация, которую он получал, была на 75 % точной и потому, хотя русские давно знали о его германских связях, они должны были бы ценить его работу.

По словам Мейзингера, японская полиция бездействовала, поскольку Лисснер утверждал, что находится под защитой высших германских властей. Он не только намекал, что является шефом гестапо в регионе, но также утверждал, что выполняет важные обязанности в дипломатической миссии в Чунцине и является специальным посланником фюрера, имея к нему прямой доступ. Однако японская полиция предпочла бы его немедленное удаление, дабы не смущать дипломатическую миссию арестом Лисснера.

Германский посол в Токио, похоже, также убедился в том, что с Лисснером не все чисто и добавил к телеграмме Мейзингера от 25 мая свое собственное мнение: «Поскольку в японских кругах существует подозрение о шпионской деятельности Лисснера в пользу Советского Союза, я настоятельно рекомендую вызвать его в Токио и потом отправить домой. Существует опасность второго дела Зорге, в результате чего японо-германским отношениям, которые и так достаточно напряженные, может быть вновь нанесен серьезный ущерб».

Теперь Мейзингер вдруг обнаружил неожиданного союзника на самом верху. 30 мая 1943 года офицер связи германского МИДа, прикомандированный к ставке Гитлера, послал Риббентропу ноту следующего содержания: «Я представил токийскую телеграмму по Ивару Лисснеру фюреру, и он, естественно, согласен немедленно отозвать Лисснера. Из-за хорошо известной антипатии фюрера к так называемым агентам он критически относится к использованию подобных людей. Бегло просмотрев вторую часть телеграммы, где содержались утверждения Лисснера, что он член ставки фюрера и что ему были даны соответствующие властные полномочия, фюрер сказал, что самое лучшее — расстреливать таких людей на месте».

Круги от этого локального дела пошли в разные стороны, и все возможные последствия нового потенциального дела о шпионаже на Дальнем Востоке стали предметом обсуждения и трений в самых высоких эшелонах власти.

На другой день после выразительного замечания фюрера сам глава германской военной разведки адмирал Канарис, высказал свои личные взгляды по делу Лисснера в записке, направленной в Министерство иностранных дел.

«После тщательного расследования его личных отноше-ний, связей и разведывательной работы министр обороны не считает, что обвинения японской военной полиции против Лисснера в том, что он работает на Советскую Россию, имеют смысл. Он не является носителем военных секретов. Любые связи Лисснера с советскими кругами следует рассматривать как желательные, исходя из интересов его разведывательной работы.

Лисснер отказался впредь ставить японцев в известность о своей работе в обмен на снабжение его разведывательным материалом ввиду странного отношения к нему японских властей. Этот агент — единственный источник для службы внешней разведки, снабжающий ее обширными отчетами о районе азиатской части России и приграничном районе Россия — Маньчжурия. Полученные отчеты, особенно один из них, поступивший совсем недавно, необычайно компетентны и исчерпывающи и являются нашей единственной информацией разведывательного характера о запасах, новых формированиях и т. д. и особенно о советских военно-воздушных силах в Сибири. Предложение Японии об обмене информацией через военных атташе не может быть в свете предыдущего опыта признано равноценным.

Министр обороны дал указание военному атташе адмиралу Веннекеру решительно вмешаться и решить вопрос с японскими военными властями в пользу Лисснера по вышеперечисленным вопросам, подчеркнув, что, по его мнению, для Японии было бы вполне приемлемо, если представителем разведывательной службы против Советской России будет немец, а не японец.

В создавшихся обстоятельствах японцам можно лишь предложить полный доступ к разведывательному материалу, добываемому Лисснером по России, при условии, что он сможет беспрепятственно продолжать свою деятельность. Поскольку Лисснер не отправлял своих отчетов через Токио, японцы не могут оценить их значимость.

Я был бы вам особенно благодарен, если бы посол (Стамер) также отметил особую военную важность продолжения деятельности этого источника информации для МИДа, а также поддержал вмешательство военных атташе в этот вопрос».

Расследование Мейзингера по этому делу обострило и без того хрупкие отношения между германским посланником в Чунцине доктором Вагнером и немецким посольством в Токио. Главным моментом во всех этих маневрах был ошеломляющий эффект, который произвело в Токио неожиданное вмешательство Лисснера в дело Зорге в прошлом году.

Негодующее опровержение Вагнером клеветы против Лисснера напомнило поведение Отта по отношению к Зорге. 3 июня Вагнер, находившийся с визитом в Токио, чтобы встретиться с коллегой Стамером по делу Лисснера, телеграфировал в МИД: «Обвинения против Лисснера в огромной степени совпадают с бессмысленными слухами, циркулирующими в Харбине». Совершенно не соответствует истине, что Лисснер получал какие-либо деньги от дипломатической миссии. Не было конкретных данных и о том, что он работал на русских, а что касается его тесных связей с дипломатической миссией, к нему относились как к «заслуженному журналисту» — он производил нормальное впечатление, а кроме того, существовали точные инструкции из Берлина, что не следует препятствовать его деятельности.