Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Это хорошо иллюстрирует следующая выдержка из диалога, состоявшегося на суде:

«М-р Куннингэм (в перекрестном допросе): В поисках информации вы предполагаете, что, кроме как из японского генерального штаба, вы получали информацию о мощи Квантунской армии в различные периоды и от германского корреспондента Рихарда Зорге. Это так?

Генерал Васильев: М-ру Куннингэму прекрасно известно, что эта часть аффидевита (полковника Петерсдорфа) была вычеркнута, и потому я протестую против вопроса…»

Председатель вынес решение, что та часть документа, что была вычеркнута, не может служить доказательством.

«М-р Куннингэм (обращаясь к предыдущему заявлению полковника Петерсдорфа): Итак, в отношении немецкого корреспондента Рихарда Зорге, от которого вы получили «точные данные о количестве дивизий в Квантунской армии и номера некоторых из них». Какую должность вы занимали в то время в германском посольстве?

Генерал Васильев (вновь возражает против вопроса): Мы убедились, что данные, которые есть у свидетеля и которые касаются мощи Квантунской армии, столь неполные и неправдоподобные, что мы решили вычеркнуть эту часть из аффидевита, потому что данные, которые он приводит, не окажут пользы трибуналу».

Мотивы такого поведения советского обвинителя вполне ясны, ибо информация, переданная Зорге германскому посольству, родилась в результате шпионажа, которым занимались Одзаки и Мияги, и посольству она была передана с согласия московского Центра, получившего точно такой же отчет от Зорге, и потому дальнейшие вопросы Петерсдорфа вполне могли открыть все дело в целом.

Тем временем Куннингэм и Васильев уже говорили на повышенных тонах:

«М-р Куннингэм: Мне бы хотелось показать, будь у меня такая возможность, что Ричард Зорге, через которого этот свидетель получал информацию, и через которого посол Отг получал всю свою информацию, и которому посол Отт показывал телеграммы из Германии, и от кого посол Отт получал советы, был самым знаменитым шпионом — одним из многих в русской истории».

Председатель решил, что подобная линия допроса будет пустой тратой времени, поскольку маловероятно, что свидетель бьш бы склонен сделать подобное признание.

Тогда Куннингэм быстро сменил тактику, спросив Петерсдорфа, знает ли он Крома — «газетчика и товарища Зорге». Вопрос разрешили, однако ответа от Петерсдорфа не последовало.

Тогда Куннингэм предпринял еще один шаг, чтобы заставить Петерсдорфа пролить свет на источники информации, которые были у Зорге. Однако вопрос получил отвод.

Диалог завершился финальной схваткой между американскими и советскими адвокатами.

«М-р Куннингэм (свидетелю): Когда вы обнаружили, что Рихард Зорге, от которого вы получали точные данные, был русским шпионом?»

Петерсдорф пробормотал что-то невразумительное по-английски, и председатель трибунала попросил его больше не говорить.

Генерал Васильев был категорически против допроса: «В таком виде это попытка оскорбить страну, представленную на этом трибунале… Трибунал пока не установил факт, был ли Зорге русским шпионом или каким-то другим шпионом, и потому советник защиты Куннингэм не имеет права утверждать это». Председатель колебался по вопросу о якобы оскорблении, сомневаясь при этом, мог ли советник защиты доказать свое утверждение. Куннингэм торопливо воскликнул, что никакого оскорбления он наносить не собирался, но что «судьба трех народов в огромной степени зависела от той информации, которую Рихард Зорге получал в германском посольстве».

В последнем усилии уцепиться за вопрос о последствиях деятельности группы Зорге Куннингэм намеренно спровоцировал окончательное постановление суда. Он представил для дальнейшего перекрестного допроса вопросы, касающиеся сотрудничества Петерсдорфа с Одза-ки, Вукеличем и Мияги. Суд объявил перерыв, чтобы дать возможность трибуналу принять решение большинством голосов.

Результат можно было предсказать заранее. Аффидевит Петерсдорфа бьш признан единственным имеющимся свидетельством в отношении сотрудничества Японии и Германии, «любые перекрестные допросы по второстепенным вопросам» были запрещены, и дискуссия была закрыта.

Генерал Васильев в ходе заседаний международного военного трибунала на Дальнем Востоке успешно отводил любые вопросы и свидетельства, касавшиеся дела Зорге. Даже предположение, что один из трех членов трибунала и союзников-победителей мог организовать шпионскую группу во вражеской стране во время войны и притом группу, обладавшую решающим влиянием, в 1947 году рассматривалось как оскорбление. Однако почти двадцать лет спустя советские власти обнародовали свою собственную торжествующую версию этого «второстепенного вопроса» — дела Зорге.

7 ноября 1944 года годовщина русской революции 1917 года праздновалась в Советском Союзе с особым ликованием. Русские армии изгнали нацистских захватчиков с территории западных советских республик и продвигались все дальше к Германии. Особое внимание было уделено в газетах вкладу разведывательных служб в эту решающую победу. В то утро широкая русская публика узнала имена многих секретных агентов, которым по такому случаю было присвоено звание Героя Советского Союза. И в этот самый момент в тюрьме Сугамо в Токио Зорге шел на казнь, пребывая в полной изоляции, брошенный на произвол судьбы своим московским начальством, но выполнивший возложенную на него миссию.

5 ноября 1964 года, накануне такого же празднования годовщины революции 1917 года, а также в годовщину его казни Рихард Зорге был посмертно удостоен высшей награды — звания Героя Советского Союза. Событие было отмечено серией публикаций в советской прессе, подготовленных ведущими журналистами и посвященных вкладу Зорге в победу во Второй мировой войне. Были обнародованы доселе неизвестные исторические подробности его карьеры, при этом от упоминания других имен журналисты воздержались. Одна из улиц Москвы была названа именем Зорге, а затем и танкер. Весной 1965 года советские власти выпустили в честь Зорге почтовую марку стоимостью 4 копейки. На этой памятной марке изображено лицо Зорге на алом фоне, а рядом — репродукция медали Героя Советского Союза.

Каково истинное значение выбора момента для неожиданной и запоздалой реабилитации одного из самых выдающихся советских секретных агентов? Как написал с явной осторожностью корреспондент «Правды», даже после смерти Сталина, «в последующие годы множество причин не позволяли информировать народ об этом героическом сотруднике разведки. Лишь спустя двадцать лет наступили благоприятные условия для того, чтобы рассказать правду о Зорге».