Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

Деятельность Зорге в связи с делом Лушкова была одной из величайших услуг, оказанных им 4-му Управлению за все время его японской миссии [85] Есть несколько указаний на то, что Лушков, возможно, был расстрелян в Японии в августе 1945 года. .

Остальные члены группы Зорге также смогли в этот период обеспечить его ценной информацией о японских намерениях, а также и чисто военной информацией.

Примерно через месяц после побега Лушкова произошла резкая стычка между японцами и русскими на холмах, известных как Чанкуфенг, к юго-западу от Владивостока, на границе с Кореей, Маньчжурией и советским Дальним Востоком. Бои продолжались в течение месяца. Но на основании информации, полученной от Одзаки, ныне консультанта Кабинета, и Мияги, заставлявшего своих субагентов узнавать все, что можно о передвижении войск, Зорге смог заверить Москву, что ни японское правительство, ни японская армия не позволят этим стычкам перерасти в настоящую войну.

Во время более серьезных и длительных враждебных действий у Номонхана Одзаки не общался ни с кем из секретариата Кабинета, поскольку в январе 1939 года принца Коноэ сменил на посту премьер-министра барон Хиранума. Однако уже с начала июня 1939 Одзаки работал в качестве консультанта Исследовательского отдела токийского филиала ЮМЖД и на новом месте он получил прекрасную возможность получать разведданные обо всем, что касалось Маньчжурии. И он еще раз заверил Зорге, что японское правительство не желает идти на риск полномасштабной войны о Россией.

Мияги, со своей стороны, снабжал Зорге информацией о военных причинах поражения японцев у Номонхана, о типах оружия и другого снаряжения, используемого в боях, о настроении умов и боевом духе в армии.

Вукелича, ныне работавшего корреспондентом Французского агентства новостей Гавас, пригласили вместе с другими журналистами посетить места сражений, и он сумел передать Зорге весьма специфическую информацию о японской артиллерии и военном снаряжении. Но, похоже, что Зорге предупредил его быть осторожнее и не делать ничего, что могло бы привлечь к себе внимание, поскольку в качестве официального спонсора поездки выступала японская армия [86] Этот вывод напрашивается из вопроса, заданного Зорге во время предварительного следствия, когда его спросили, правда ли, что он делал подобные предупреждения Вукеличу. Ответ Зорге был т; хов: «Я действительно не помню, но вполне вероятно». .

В разговоре с Оттом Зорге сделал самый подробный анализ разгрома у Номонхана:

«Я указал, что утверждения Лушкова и других о предполагаемой слабости Красной Армии теперь прямо уже можно назвать ложью. Если японская армия хотела изгнать Красную Армию с ее нынешних позиций, то потребовалось бы 400–500 танков, а это превышало возможности военной промышленности Японии. Германии следует более глубоко изучить Номонханский инцидент и отказаться от старой идеи, что Красная Армия якобы не в состоянии оказать серьезного сопротивления».

После чего Зорге заметил: «Однако я полагаю, Германия скорее согласилась с идеями Лушкова, нежели с моими».

Рихард Зорге был в высшей степени опытным сотрудником советской разведки, имевшим за плечами долгие годы нелегальной работы в Германии, Москве, Скандинавии и недолго в Англии. Безупречная «крыша» была прекрасной предпосылкой для успешного выполнения его миссии. Еще до приезда в Японию Зорге с типичной немецкой тщательностью и педантичностью, хотя и с некоторым риском для себя лично, устроил себе журналистскую «крышу» во время тайного визита в Берлин в июне 1933 года. Во время своего пребывания в Японии именно как корреспондент газеты «Франкфуртер Цайтунг» он завоевал себе репутацию газетчика — специалиста по дальневосточным делам, и именно это его легальное занятие как нельзя более способствовало установлению дружеских отношений с сотрудниками германского посольства в Токио, что и обеспечивало Зорге настоящую «крышу».

Когда немцы, проводя в ноябре 1941 года официальное расследование, копались в прошлом Зорге, германский МИД пытался найти факты, которые помогли бы прояснить, как именно удалось Зорге стать сотрудником «Франкфуртер Цайтунг». Редактор газеты был тверд в своих заявлениях и в категорической форме отверг любые предположения, что Зорге имел какие-либо дела с газетой до своего отъезда в Японию.

«До марта 1936 года мы совершенно ничего не знали о жизни г-на Зорге в Токио. В марте мы получили от него письмо, датированное 4 февраля 1936 года и адресованное главному редактору д-ру Кирхнеру в Берлин. В этом письме г-н Зорге сообщал, что некоторые люди в германском посольстве в Токио обращали его внимание на тот факт, что у нашей газеты нет своего корреспондента в Японии, и потому он взял на себя смелость спросить, не будем ли мы заинтересованы в том, чтобы время от времени получать от него материалы по вопросам политики, экономики и общих тем, касающихся Японии и Маньчжурии. В случае если нам необходимы личные рекомендации, он перечислил следующих людей, готовых предоставить их нам: посол Дирксен и полковник Отт — военный атташе германского посольства в Токио. К письму была приложена статья.

4 марта г-н Зорге, до сих пор не получивший ответа, отправил нам другую статью с кратким пояснительным письмом к ней. В своем ответе, датированном 4 апреля 1936 года, газета утверждала, что была бы рада, если бы г-н Зорге продолжил работу на нее, но просила высылать как можно больше статей описательного характера о Японии, если это возможно. Никаких других договоренностей больше не было. Время от времени г-н Зорге присылал свои статьи на разные темы, включая и некоторые весьма специфические, что высоко ценилось нашей редакцией. В письме, датированном 7 октября 1936 года, г-н Зорге сообщил, что подпись, которую мы выбрали для его статей — «от нашего корреспондента», его не устраивает и что он просит нас или отказаться от подписи вообще, или же выбрать какую-то другую, более обычную ссылку. Тогда газета ответила, что согласна была бы считать его своим корреспондентом, но сможет сделать это только в том случае, если будет уверена, что он состоит в Германской Ассоциации прессы. Позднее, 4 марта 1937 года, газета узнала от г-на Зорге, что он обратился с просьбой о приеме его в члены Ассоциации прессы, но что это дело долгое и требует времени. Здесь не было никаких трудностей объективного характера, и потому до окончания всех формальностей было бы разумно считать его сотрудником, а не корреспондентом. 28 марта 1937 года г-н Зорге сообщил, что для того чтобы ускорить свое вступление в Ассоциацию прессы, он обратился в германское посольство в Токио с просьбой помочь ему, снабдив некоторыми бумагами (он считался немцем, живущим за пределами Германии), и что посольство любезно обещало ему свою поддержку. Много времени спустя, 14 марта 1940 года, газета узнала, что г-н Зорге принят в Германскую Ассоциацию прессы в качестве журналиста.