Ф. Дикин - Дело Рихарда Зорге

В часы, последовавшие после его ареста, и в ходе суровых допросов Мияги отказывался признать, что он шпион. Но он был очень слаб здоровьем, поскольку страдал от туберкулеза, и был очень нервным. В один из первых дней Мияги выбросился на улицу со второго этажа из окна полицейского участка в Токио. Он упал на верхние ветви деревьев и сломал ногу. Полицейский прыгнул за ним следом, и Мияги принесли обратно. Допросы продолжались. Утром следующего дня, 12 октября, он сделал «добровольное заявление». Следователь позднее записал, что «он достаточно успокоился, чтобы дать полный отчет о подробностях своего преступления, и я смог удостовериться, что все, сказанное им, правда».

Мияги признал, что он был членом шпионской группы, действовавшей в Токио и состоявшей из Зорге, Вукелича, Клаузена, Одзаки и Каваи. В результате наблюдения, установленного полицией за домом Мияги после его ареста, 13 октября были арестованы переводчик Акияма и субагент Куцуми Фусако.

Следователь, который вел дело Мияги, сразу же доложил о своих открытиях иностранной секции Специальной высшей полиции и получил для ознакомления заранее подготовленное конфиденциальное досье на Зорге и других иностранцев, входивших в группу. Иностранная секция заметила, что Зорге был влиятельным помощником германского посла Отта по вопросам, связанным с информацией, и что было бы невероятно, если бы он оказался советским шпионом. Полиция не верила в возможность возбуждения дела против него и противилась аресту Зорге из-за его близости к Отту и из опасения, что это может нанести ущерб германо-японским отношениям. И потому было решено заняться пока одним Одзаки и другими японцами, имена которых назвал Мияги, «и позволить будущему развитию событий определить, стоит или нет брать под арест иностранцев».

Как писал в тюрьме Одзаки, «утром 15 октября 1941 года полчища прокуроров обрушились на нас. У меня втечение нескольких дней были дурные предчувствия, И вто утро я уже знал, что близок час расплаты. Убедившись, что Йоко ушла в школу, поскольку мне страшно не хотелось, чтобы дочь присутствовала при этом, я ушел из дома, даже не взглянув на жену и ничего не сказав ей на прощание. Я чувствовал, что с моим арестом все кончится. И все кончилось.

Когда меня допрашивали в тот день после полудня, вопросы касались, как я и ожидал, моих отношений с Зорге. Я понял, что раскрыта вся сеть, и сказал себе, что все кончено».

В день своего ареста Одзаки сделал заявление, аналогичное заявлению Мияги. Стало ясно, и достаточно подробно, что это была советская шпионская группа, и к вечеру 15 октября дело против Зорге было открыто. Прокуроры тогда допрашивали Одзаки и Мияги «с особым упором на все, что касалось цепочки связей в организации Зорге» и потом представили в свой офис основания для ареста Зорге, Клаузена и Вукелича.

Сначала министр внутренних дел противился этому по причинам дипломатического характера, однако уже на следующий день, 16 октября, принц Коноэ подал в отставку с поста премьер-министра. Одним из первых назначений, сделанных новым кабинетом генерала Тодзио, стал министр юстиции Ивамура Мичо, занимавший тот же пост в предыдущем правительстве. Управление прокуратуры представило ему краткую сводку заявлений, сделанных Одзаки и Мияги, вместе с просьбой о санкции на арест Зорге. Важные части меморандума были подчеркнуты красным карандашом, поскольку всем было известно, что Ивамура, как правило, читал лишь то, что было подчеркнуто красным. Министр находился в хорошем расположении духа по случаю своего назначения и потому дал согласие на арест, не особенно углубляясь в размышления о важности этого дела.

Во вторник вечером 14 октября Зорге договорился с Одзаки о встрече в ресторане «Азия» в здании КЭМЖД. Однако он прождал напрасно. Через два дня к Зорге должен был прийти Мияги, однако он тоже исчез. В пятницу 17 октября к Зорге по предварительной договоренности пришли Клаузен и Вукелич. Встреча прошла в атмосфере растущего беспокойства. Вукелич позвонил Одзаки в офис ЮМЖД, но не получил ответа.

Вот как описывает Клаузен ту последнюю встречу европейцев — членов группы Зорге:

«17 октября, около 7 часов вечера я пришел к Зорге, который находился тогда в постели, чтобы поговорить о нашей тайной работе. Когда я пришел, они с Вукеличем выпивали, и я присоединился к ним, открыв бутылку саке, которую принес с собой. Атмосфера была тяжелой, и Зорге мрачно сказал — как если бы наша судьба была предрешена: «Ни Джо, ни Одзаки не явились на встречу. Должно быть, их арестовала полиция».

Меня охватил непонятный страх, и минут через десять я ушел. Мы не говорили, что мы будем делать, если нас арестуют».

Зорге впервые сказал Клаузену, что «Отто» и Одзаки — одно и то же лицо, только тогда Клаузен узнал, кто стоял за именем «Джо» в телеграммах, которые он передавал в Москву.

В субботу 18 октября 1941 года около 5 часов утра детектив Охаси из Специальной высшей полиции пришел в полицейский участок Ториизака в Токио, расположенный в двухстах ярдах от дома Зорге. В этот ранний час у дома Зорге стояла машина германского посольства. Присутствие германского чиновника вызвало некоторое замешательство полиции, и группа прокуроров под началом Йокикава Митцусада решила подождать [109] Этим чиновником был Вильгельм Шульце, близкий коллега-журналист Зорге и руководитель официального германского агентства новостей в Токио. Охаси, инспектор полиции, руководивший арестом Зорге, позднее утверждал, что он наблюдал за домом и решил, что присутствие этого гостя было, вероятно, связано с падением кабинета Коноэ, происшедшего двумя днями раньше, и что он пришел «получить у Зорге отчет об этом событии». . Как только машина уехала, вся компания ворвалась в дом. «Несколько смутившись, Охаси закричал: «Мы пришли по поводу недавней аварии с вашим мотоциклом», и без дальнейших слов Зорге, в пижаме и шлепанцах, втолкнули в полицейскую машину. При этом он громко протестовал, что его арест незаконный.

Компания направилась в полицейский участок Ториизака, но, чтобы избежать каких-либо неосторожных расспросов со стороны пронырливых журналистов, Зорге тут же перевели в следственную тюрьму Сугамо.

Выходя накануне вечером из дома Зорге, Клаузен нос к носу столкнулся с детективами из полицейского участка, расположенного около его дома, с которыми он, как иностранец, поддерживал обычные отношения в течение многих месяцев. Клаузену стало ясно, что за ним идут по пятам, и более назойливо, чем обычно.

На следующий день рано утром один из тех же самых полицейских вошел в дом Клаузена и направился прямиком в спальню. Клаузену объявили: «Мы бы хотели, чтобы вы отправились с нами в полицейский участок, чтобы ответить на некоторые вопросы об автоаварии, в которую вы недавно попали».