Милла Коскинен - О прекрасных дамах и благородных рыцарях

Казалось бы, мелочи. Но аналогичное перетягивание каната привело в свое время к отлучению от церкви короля Джона (Иоанна Безземельного, как его почему-то именуют, хотя безземельным он никогда не был). И абсолютно аналогичная ситуация поставила последнюю точку в добрых отношениях кардинала Уолси и короля Генриха VIII.

Тем не менее, сестры, по-видимому, волевым решением аббата и приора не утешались, потому что через восемь лет аббат Сент-Олбанс решил закрутить гайки еще крепче. Сестер обязали петь мессу Сент-Олбанс раз в неделю. Наказанная запретом говорить, монахиня не освобождалась от своей обязанности участвовать во всех службах. Капеллан аббатства, который обычно помогал монахиням в службах, отныне должен был находиться во время пребывания в монастыре под постоянным наблюдением. Все сестры должны были подниматься утром по звонку колокольчика суб-приорессы, а до того момента покидать помещение общежития строго запрещалось.

После звонка все были обязаны идти на мессу. После мессы сестрам предписывалось сидеть на виду друг у друга во внутреннем дворике, занимаясь работой и молитвами до следующей службы, обязательной для всех, кроме больных. После чего снова шли молитвы и работа. Кстати, во время таких совместных посиделок разговаривать разрешалось только суб-приорессе и сестре, которую обвиняют в каком-либо нарушении. За нарушение полагалось наказание: день на хлебе и воде, а тех, кто смел возмутиться и не раскаяться в истинном или воображаемом прегрешении, ждало более серьезное наказание.

Если сестры ссорились, наказывали всех участниц – без рассуждений о том, кто прав, а кто виноват. Три дня на воде и хлебе удивительно хорошо охлаждают эмоции. Двери во внутренний двор и в сад открывались в определенные часы. С мирянами монахиням разрешалось общаться, только закрыв от нескромных взоров шею и лицо. Гости в монастырь допускались только с разрешения приорессы, а уж если монахиня хотела угостить кого-то во внутренних помещениях, то для этого требовалось разрешение аббата.

Поскольку часть работников в аббатстве были жителями близлежащих городов и деревень, правила монастыря ограничивали общение сестер с персоналом. Работники, разумеется, должны были иметь репутацию людей уважаемых, но и репутация не позволяла им общаться с монахинями без свидетелей. Больные монахини также постоянно находились под наблюдением – в больничной палате. Приорессе предписывалось запрещать присутствие гостей в монастыре в ночные часы, и никто не мог остаться провести ночь даже в общей для всех сестер спальне.

Как хотите, но устав больше напоминает тюремные правила, чем изначальные идеи Джеффри де Кама о чистом сердце дев, желающих служить Богу. Конечно, определенные ограничения подразумевались уже самим бенедиктинским уставом, предписывающим молчать чем больше, тем лучше, и беспрекословно подчиняться старшим по иерархии. Но большая часть ограничений была, несомненно, просто способом держать набирающий статус женский монастырь под рукой аббатства Сент-Олбанс.

Но и этого показалось мало аббату Томасу де ла Мару в 1350-х годах, который вообще запретил лицам мужского пола входить в монастырь без его личного разрешения. В строго ограниченные часы, разумеется. Исключение не было сделано даже для Мастера монастыря. И он должен был входить в монастырь и выходить из него в указанные часы, а в монастыре всегда быть в компании других персон. Нужно, конечно, помнить, что в стране только что отбушевала эпидемия чумы, что аббатству были неимоверно нужны деньги и что для привлечения богатых покровителей и покровительниц аббатство должно было быть чем-то знаменитым. Например, дисциплиной. Да и подходил этот стиль управления аббату, которого современники упрекали в тирании и который ухитрился рассориться на почве денег и привилегий со всем окружным дворянством и многими высокопоставленными персонами типа самого Джона Гонта.

Насколько оправданной была паранойя аббатов относительно лиц мужского рода на территории монастыря и репутации тех, кто в монастырь допускался? Ответ легко найдется в 1428 году, когда некий разбойник Вильям Вэйв, именующий себя «капитаном», вломился со своей бандой ночью в монастырь. Искал он там некую леди, Элеанор Халл, даму, служившую при дворе мачехи короля Генри V. Можно предположить, что по чьему-то заказу. Леди бандит не нашел, и в результате начался просто грабеж. Бандитов изгнали поднятые по тревоге жители близлежащей деревни.

Иногда проблемы подстерегали аббатов и в самом монастыре. Например, в марте 1481 года аббат Сент-Олбанс послал в монастырь архидьякона Джона Ротбери и субприора Томаса Рампарра сместить с должности приорессы «старую и недееспособную» Джоан Чапел. Ее место заняла Элизабет Вебб, которая оказалась такой способной, что через пару лет аббат сместил и ее. Не на ту напал! Элизабет Вебб подала на аббата в суд, выиграла дело и была восстановлена в должности. Что ж, там, где бесполезен авторитет, действует грубая сила. Ротбери послал в монастырь двух дюжих монахов, которые выбили дверь приорессы, избили ее и бросили в тюрьму. Каким-то образом непотопляемая Вебб ухитрилась пожаловаться в Кентерберри на обращение даже из узилища – и снова выиграла.

Где-то то ли в начале, то ли в конце царствования Эдварда IV приорессой монастыря была дама Джулиана Бернере, которую какие-то житейские бури загнали за монастырские стены. Дело в том, что дама Джулиана была достаточно странной птицей в этом мире зависимости, постов, месс и молитв. Превыше всего прочего приоресса обожала спорт, по поводу чего и написала целый третиз, известный как «The Воке of St. Albans». Именно она составила правильную терминологию охоты, которой потом щеголяли знатные охотники многие столетия, давая понять окружающим, что принадлежат к кругу редких и избранных.

Дама Джулиана создала целую иерархию и для добычи, и для охотников. Похоже, у нее был математический склад ума, потому что главную часть книги составляют именно иерархические построения. Например, птиц она выстроила так. С орлом должен был охотиться император. Кречет был птицей для королевской охоты, графы могли охотиться с сапсанами, с соколом-балобаном – рыцари, с ястребом-тетеревятником – йомены. С ястребом-голубятником охотились леди, с ястребом-перепелятником – священники, а пустельга была птицей, с которой охотились слуги.

Что касается аргументации, то она напоминает знаменитое «потому что». Беспородные собаки стоят внизу собачьей иерархии, потому что «запятнаны некрасивой формой и незрелым поведением». Во главе этой иерархии дама Джулиана ставит предков нынешних мастиффов, и не зря. Мастиффы были выведены как боевые собаки и жили в те времена именно как боевые собаки. А во времена дамы Джулианы хорошая и мощная, правильно обученная собака могла спасти жизнь, в чем убедился сэр Пирс Ли в 1415 году. Его мастифф, участвовавший в битве при Азенкуре, много часов отгонял мародеров, всегда следовавших за войсками, от тела раненого хозяина. В результате оба вернулись домой. А ведь мародеры были не менее опасны, чем враги, и не знали пощады к беспомощным.