Милла Коскинен - О прекрасных дамах и благородных рыцарях

Разумеется, в Англии был Орден Подвязки, который англичане абы кому тогда еще не давали. Тем не менее, рыцарями ордена между 1358 и 1488 стали 68 женщин: все консорты, все женщины королевской крови и все жены рыцарей Ордена – но не только. Поскольку отметка ордена делалась на могильных камнях его членов, известны практически все женщины-рыцари этого ордена, причем рыцарство в те годы отнюдь не было церемониальным, а всегда предполагало серьезную подготовку.

Достаточно часто можно встретить обсуждение того, почему так мало известно о военной тренировке женщин, о женщинах-рыцарях и вообще о женщинах-воинах Средневековья. Историки (Беннетт, Голдсмит, Лейзер) объясняют феномен тем, что не пишут про то, что само собой подразумевается, что является общей практикой, не заслуживающей какого-то особого удивления. От женщины-аристократки естественно ожидалось, что при необходимости она сможет с оружием в руках защитить тех, кто в ее защите нуждается. А без знания, практического знания воинского искусства, это было бы невозможным.

Совсем другой вопрос, как к вероятности подобной карьеры относились сами женщины. Историки очень любят анализировать на этот предмет немецкую полупоэму/ полубасню тринадцатого века – мэрэн под названием Das Frauenturnier, Турнир Благородных Дам. Сюжет сводится к тому, что женщины, воспользовавшись временной доступностью доспехов и оружия своих мужей и родственников, решают устроить турнир. Все женщины берут для турнира имена своих мужей и родичей. Все, кроме одной. Побеждает в турнире бедная девица, чей отец-рыцарь слишком безденежен для того, чтобы дать за ней приданое. Очевидно, по причине полного ничтожества его имени, девица предпочитает назваться именем местного герцога. Когда герцог узнает о случившемся, он идет знакомиться с девицей, прославившей его имя, и дает 100 марок в качестве приданого, чтобы отец подыскал ей хорошего мужа.

Казалось бы, много из такого варианта «Золушки» не выжать, но для историка это не проблема. Историк Вестфаль-Виль обращает внимание на диалог о чести, который ведут между собой женщины перед турниром. Одна говорит о том, что честь женщины – это ее женственность, ее любовь к мужу, ее верность мужу. Вторая заявляет, что между честью мужчины и честью женщины нет никакой разницы, и что честь – это доблесть. Что самое интересное, произведение не высмеивает ни одну точку зрения, ни другую. Вестфаль-Виль отмечает еще одну особенность: все дамы сражаются успешно, даже та, которая поначалу отбрыкивалась, заявляя, что «никогда этого не делала». В анализе содержится еще масса интереснейших деталей, которые не имеют ни малейшего отношения к вопросу об отношении женщины к воинской доблести применительно к себе. Вывод же, пожалуй, может быть следующим: женщина должна быть доблестной, если у нее не остается другого выхода. Во всех остальных случаях традиционная женственная мягкость гораздо уместнее и предпочтительнее.

Для начала рассуждения о «средневековой женщине» имеют под собой не больше оснований, чем рассуждения о каком-то гипотетическом универсальном Средневековье. Не было тогда просто «женщин». Были дочери, жены, незамужние женщины, вдовы. И каждая категория имела определенные права и обязанности и определенный статус в глазах закона, который к тому же редко когда совпадал с реалиями жизни. Субъективное право или отсутствие оного – это одно, а умение или неумение конкретно взятой женщины пользоваться правами – это совсем другое.

Система общих законов (common law) средневековой Англии абсолютно не делает различия между правами и обязанностями мужчин и «свободных» женщин (femme sole) – то есть незамужних женщин и вдов. Такая женщина имела право владеть землей, даже в должности барона с военными обязанностями и представительством в парламенте. Она, в качестве феодала «в своем праве», могла приносить вассальную клятву, заключать контракты, делать завещания, вызывать на суд. И, соответственно, сама могла быть вызвана в суд. Например, леди Маргарет Бьюфорт в 1470-х годах выставила только по поводу одного опекунства около 28 исков, а несколько раньше, в 1440-х, леди Алис Чосер, графиня Саффолк, была судима за дебош, который она и еще двое джентльменов (сэр Томас Тадденхем и сэр Джон Хейдон), все переодетые простыми горожанами, учинили в Нориче.

Замужняя женщина согласно закону передавала свое имущество мужу на период замужества. Или, если в браке рождался ребенок, на период жизни мужа. Если муж переживал свою жену, он имел право затребовать принадлежавшие ей земли по праву, именуемому «the curtesy of England», при условии, что брак был легален и что в браке был рожден ребенок (неважно, выживший или умерший на момент заявления права). В свою очередь, при заключении брака в контракте оговаривалась обязательная «вдовья доля» для новобрачной на случай смерти мужа. Плюс овдовевшая супруга имела права на те земли, которые ее муж приобрел или просто захватил во время их брака. Муж не мог исключить свою жену из завещания, закон гарантировал ей треть его имущества в любом случае.

Что касается дочерей, то их положение в семье ничем не отличалось от положения сыновей. До совершеннолетия (12 лет для девочек и 14 для мальчиков) они вообще не рассматривались юридически независимыми личностями, то есть находились в полной власти своих родителей или опекунов. И будущее детей решалось так, как это соответствовало планам и амбициям их родителей с учетом, разумеется, блага ребенка.

Так что «место женщины» в структуре средневековой Англии определялось, скорее, особенностями ситуации, в которой женщина оказывалась, и особенностями ее характера, нежели какими-то определенными законом рамками, которым женщина была обязана соответствовать. В большинстве случаев девочка вырастала в женщину, естественно впитывая те социальные правила, по которым жили женщины вокруг нее и которым ее учили. От женщины ожидалось, что она, в первую очередь, как минимум не уронит честь своей семьи и честь семьи супруга, когда придет время жить своим домом. Что она будет обладать достаточными навыками и манерами, чтобы не оказаться среди других пресловутой черной вороной в стае белых лебедей. И что она, наконец, сумеет стать достойным партнером своему мужу, чтобы успешно разделить его ношу и заботы. Разумеется, реальная жизнь в этот обязательный минимум набора достоинств вносила свои коррективы.

В качестве примеров тех самых внесенных жизнью корректив хорошо подходят жизни двух английских королев, Маргарет Анжуйской, супруги короля Генриха VI, и Элеаноры Кастильской, супруги Эдварда I.