Сергей Соловьев - Сочинения (Том 4)

Таково является, по источникам, состояние дружины и войска вообще. Что касается до остального народонаселения, городского и сельского, то города Северо-Восточной Руси в описываемое время представляются нам с другим значением, чем какое видели мы у городов древней, Юго-Западной Руси. Усобицы между князьями продолжаются по-прежнему, но города не принимают в них участия, как прежде, их голоса не слышно; ни один князь не собирает веча для объявления городовому народонаселению о походе или о каком-нибудь другом важном деле, ни один князь не уряживается ни о чем с горожанами. За Владимир и его область борются князья - переяславский и городецкий, московский и тверской, но расположение владимирцев к тому или другому сопернику никогда не кладется на весы для решения спора, как некогда расположение киевлян; ценя важность Владимира и его области, борясь за них, князья, однако, перестают жить в стольном городе отцов, остаются в своих опричнинах, это обстоятельство должно было бы дать владимирцам большую независимость при обнаружении своего расположения в пользу того или другого соперника: но ничего подобного не видим. Начинается усобица в Московском княжестве между дядею и племянником; один изгоняет другого из Москвы, как некогда из Киева, но о голосе москвичей ни слова, ни слова о том, чтоб князья-соперники прислушивались к этому голосу, спрашивали его; говорится о заговоре многих москвичей, бояр, гостей и чернецов в пользу Шемяки против Василия Темного, но ни слова о вече, о гласном выражении народного мнения, о распре сторон между гражданами, как это мы видели в старину на юге; два раза Москва, лишенная князей, предоставляется себе самой: во время Тохтамышева нашествия и после Суздальского боя, и ни в том, ни в другом случае ни слова о вече; летописец говорит только о волнении, которое в первом случае было утишено прибытием князя Остея. Три раза упоминаются веча, или восстания: два раза веча простых людей на бояр - в Костроме, Нижнем, Торжке, один раз - вече в Ростове на татар; упоминаются и прежде советы на татар в городах, причем видим и участие князей; но в старых городах, Смоленске, Муроме, Брянске, жители вмешиваются в княжеские усобицы: смольняне не хотели иметь своим князем Святослава Мстиславича, и последний должен был силою сесть у них на столе; брянцы сходятся вечем на князя своего Глеба Святославича; в Муроме обнаруживаются две стороны, из которых одна стоит за князя Федора Глебовича, а другая - за Юрия Ярославича.

Но и в описываемое время существовал на севере город, который, несмотря на усилия Андрея Боголюбского, Всеволода III, сына его Ярослава, внука Ярослава, правнука Михаила, сохранил прежнее значение старших городов в областях, значение власти, сохранил прежний обычай, как на думу, на вече сходиться: то был Новгород Великий. Мы видели, как вследствие родовых княжеских отношений и усобиц явились ряды, как великие князья рядились с киевлянами, как после Всеволода Ольговича тиун в Киеве становился выборным от города; мы видели, что вследствие тех же самых обстоятельств, но еще более усиленных, явились ряды и в Новгороде, и здесь посадники и тысяцкие стали выборными. Мы видели, что начало рядов новгородских должно отнести ко временам Всеволода Мстиславича; но дошедшая до нас самая древняя из договорных грамот новгородских с великими князьями относится ко временам Ярослава Ярославича; после этого князя мы имеем целый ряд подобных грамот с малыми изменениями одна против другой, ибо новгородцы держались старины: новые отношения, явившиеся на севере, не могли дать им новых льгот; все старание их долженствовало быть направлено к тому только, чтоб удержать прежнее.

Так, в начале грамот новгородцы обыкновенно говорят, чтоб князь целовал крест на том, на чем целовали деды и отцы, держать Новгород в старине, по пошлине, без обиды; после исчисления всех условий говорится, что так пошло от дедов и отцов.

В грамотах Ярослава Ярославича говорится только о крестоцеловании княжеском; но в грамотах сына его Михаила является уже и клятва новгородцев - держать княжение честно, по пошлине, без обиды; наконец, с того времени, как младшие, удельные, князья московские начали присягать держать княжение старших честно и грозно, новгородцы также должны были внести в свои грамоты: грозно. Договор заключался от имени владыки, посадника, тысяцкого, соцких, от всех старейших, от всех меньших, от всего Новгорода. Владыка посылал князю благословение, остальные сановники и жители поклон.

По условиям, определявшим права князя как правителя, князь держал все волости новгородские не своими мужами, но мужами новгородскими. Мы не должны забывать, что под именем волостей разумелось тогда не только то, что мы теперь разумеем под этим названием, но также должности, доходы. Князь без посадника не раздавал волостей, не давал грамот. Князь рядил Новгород и раздавал волости, находясь в Новгороде, но не мог делать этого, находясь в Суздальской земле; без вины не лишал никого волости. На Немецком дворе князь торговал посредством купцов новгородских, не мог затворять двора, приставлять к нему приставов, нарушать договоров, заключенных с городами немецкими, должен был, по выражению грамот, блюсти новгородскую душу, т. е. не делать новгородцев клятвопреступниками перед немцами. Из этих условий видим, что давать грамоты, скреплять ими известные права - принадлежало князю только при участии посадника; но потом Новгород в этом отношении забыл старину, и грамоты стали даваться на вече без участия князя; так, дана была жалованная грамота Троицкому Сергиеву монастырю в следующей форме: "По благословению господина преосвященного архиепископа богоспасаемого Великого Новгорода владыки Еуфимия, по старой грамоте жалованной, пожаловали посадник Великого Новгорода Димитрий Васильевич и все старые посадники, тысяцкий Михайла Андреевич и все старые тысяцкие, и бояре, и житые люди, и купцы, и весь господин Великий Новгород на вече, на Ярославле дворе".

Великий князь Василий Васильевич уничтожил эту новизну; в его договоре с новгородцами читаем условие: "Вечным грамотам не быть" - вместе с другим условием: "А печати быть князей великих". Понятно, что, присвоивши себе право давать грамоты от веча, без князя, новгородцы привешивали к этим грамотам и свою городовую печать.

По условиям, определявшим права князя как судьи, князь не судил суда без посадника; новгородцы обязываются не отнимать суда у великокняжеских наместников, исключая двух случаев: во-первых, когда придет весть о вторжении неприятеля; во-вторых, когда жители будут заняты укреплением города, и обвиненные или тяжущиеся не будут иметь времени отвечать перед судом. Сотские и рядовичи без великокняжеского наместника и без посадника не судят нигде. Зов к суду по волости производится посредством позовников великокняжеских и новгородских, в городе посредством подвойского великокняжеского и новгородского.