Эдвард Крицлер - Еврейские пираты Карибского моря

Менаше, одаренный мальчик, был гордостью общины. В семилетнем возрасте он цитировал Писание и комментарии, а к бар мицве свободно изъяснялся на шести языках. Возможно, он проявлял такое рвение в учебе из-за бедности семьи. Его семья жила возле Нового рынка древесины, в болотистом районе, расположенном далеко от улицы Хоутграхт-канал, где селились богатые эмигранты. Община оплачивала обучение Менаше и поддерживала его нуждающуюся семью. Инквизиция конфисковала все их имущество, а пытки сделали отца инвалидом, неспособным самостоятельно заработать на жизнь.

В отличие от Менаше, Мозес Энрикес и его друзья больше интересовались захватывающими рассказами рабби Палаччи и других авантюристов. Все мальчики должны были запомнить шестьсот тринадцать правил поведения, записанных в Талмуде, однако соблюдения этих правил от них не требовалось. На Пиренейском полуострове семьи не имели доступа к еврейским священным текстам и в своей тайной религии сохранили только основные принципы, которые помнили. На протяжении поколений они являлись католиками без веры, теперь они стали евреями без знаний. Религия, к исповеданию которой они стремились, оставалась для них чужой. Как заметил один писатель, христианами эти люди быть уже перестали, но в евреев еще не превратились [151] Joachim Prinz, The Secret Jews (New York: Random House, 1973), 70–74. .

Рожденные и воспитанные в так называемой Истинной вере, эмигранты привыкли, что грех может быть прощен благодаря исповеди. Этот взгляд не имеет ничего общего с иудаизмом. Раввины, в отличие от священников, не обладали привилегией отпущения грехов, но людям было привычнее считать, что это не так. Многие полагали удобным верить, что можно «давать выход страстям, не подвергая опасности душу» [152] Seymour B. Liebman, The Jews in New Spain (Miami: University of Miami Press, 1970), 589; Gerber, Jewish Society in Fez , 63; Jan Stoutenbeek and Paul Vigeveno, A Guide to Jewish Amsterdam (De Haan: Jewish Historical Museum, 1985), 13. В 1616 году евреям запретили иметь физическую близость с христианками, даже если последние не могли похвастать хорошей репутацией. Bloom, Economic Activities of the Jews , 20. В 1616 году евреям запретили нанимать христианских слуг. . Полигамия, запрещенная по закону иудаизма, была обычным делом, особенно среди выходцев из Северной Африки, ходивших в Неве-Шалом. Они брали в наложницы своих служанок. Легальный статус «естественных детей», рожденных от таких союзов, был равен статусу детей от первой жены.

Первоначально амстердамская община потворствовала этому. Однако после смерти Самуэля Палаччи раввином стал муж его сестры, Исаак Узиэль. Он резко порицал то, что считал греховным поведением. С кафедры Неве-Шалом новый лидер общины, сын главного раввина Феса, заклеймил полигамию, а также заявил, что никто не может получить индульгенцию и отпущение грехов и прощение пороков, просто «соблюдая обряды». Открыто нападая на самых влиятельных членов общины, он вызвал их ненависть, и вскоре община раскололась [153] Graetz, History of the Jews , vol. 4, 57. .

В 1620 году община Амстердама, насчитывавшая около 200 семей, распалась на три части, каждая из которых сплотилась вокруг своей синагоги — Неве-Шалом, Бейт-Яаков и Бейт-Исраэль. Эти фракции с разной степенью строгости соблюдали обряды. Получив возможность стать такими же ортодоксами в своей вере, как старые христиане, оставшиеся на Пиренеях, в своей, некоторые евреи стали фанатиками, но другим это было ни к чему. Многие, избавившись от католической метафизики, ограничивались соблюдением небольшой части обрядов. Иные вообще отказались от какой бы то ни было религии. Такое же разнообразное отношение к вопросам веры наблюдалось и среди детей [154] Prinz, The Secret Jews , 74. В 1660 году Исаак Оробио де Кастро так описывал ситуацию в Амстердаме: «Есть такие, кто делает обрезание сразу по приезде и жаждет изучать то, что забыли его предки за годы злоключений… Есть и другие, находящие удовольствие в логической казуистике… они суетливы, заносчивы и ставят себя превыше других, потому что считают себя всезнающими… они принимают счастливое бремя иудаизма, но их суетность не позволяет им принять наше учение полностью… Проблема в том, что молодежь восхищается ими и подражает им. Они быстро низвергаются в бездну отступничества и безверия». .

Несмотря на разногласия по вопросам религии, члены общины работали сообща в благотворительных целях, чтобы поддерживать бедняков и спасать братьев из стран идолопоклонников (каковыми считались Испания и Португалия). В 1639 году Яаков Палаччи, племянник Самуэля, убедил все три фракции молиться вместе в здании, которое он купил и назвал «Талмуд Тора» («Изучение закона»). Из уважения к Самуэлю Палаччи, воссоединенная община сделала своей эмблемой феникса [155] Odette Vlessing, «Samuel Palache: Earliest History of Amsterdam Portuguese Jews», in Dutch Jewish History , vol. 3 (Jerusalem: The Institute for Research on Dutch Jewry, 1993), 52. .

«У Моисея Микеланджело есть рога, у Моисея Рембрандта — нет», — такими словами один историк описал ежедневные зарисовки еврейских соседей художника-голландца, привыкшего наблюдать еврея в его среде [156] Simon M. Schama, «А Different Jerusalem: The Jews in Rembrandt’s Amsterdam», in The Jews in the Age of Rembrandt , ed. Susan Morgenstein and Ruth Levine (Rockville, Md.: The Judaic Museum of the Jewish Community Center of Greater Washington, 1981), 3. . Голландцы не терпели предрассудков, когда речь заходила о деньгах. Кальвинизм был религией бизнесменов, работа определяла их сущность, прибыль считалась частью пути к спасению, процветание однозначно расценивалось признаком Божественной милости. В отличие от испанской знати, считавшей себя превыше торговли, кальвинисты полагали работу своим призванием. Они верили, что «работа — это молитва» [157] Swetschinski, «Conflict and Opportunity in Europe’s Other Sea: The Adventure of Caribbean Jewish Settlement», American Jewish Historical Society (December 1982), vol. 2, 216–217: «Старые христиане Португалии традиционно пренебрегали занятием торговлей… Неудивительно, что новые христиане обратились к этой профессии, испытывавшей нехватку рабочих рук и недооцененной с социальной точки зрения… Новые христиане составляли 65–75 % от купечества Португалии, хотя их доля в населении не превышала 10 %». . Девизом морских гёзов было: «Помогай себе сам, и тогда Бог тебе поможет» [158] John J. Murray, Amsterdam in the Age of Rembrandt (Norman: University of Oklahoma Press, 1967), 49. .

Голландская свобода имела экономическую составляющую. Местные жители приветствовали евреев как предприимчивых торговцев, готовых рисковать в разных областях ради своих интересов. Связанные наследием, языком и взаимным доверием с другими сефардскими общинами, пришельцы создали первую всемирную торговую сеть. Самуэль Палаччи открыл торговые врата в Северную Африку, а оттуда — в Османскую империю, другие эмигранты имели капитал и связи с торговцами в Новом Свете, Леванте и на Пиренейском полуострове. Во все эти районы голландцы не имели доступа ранее [159] Schama, «А Different Jerusalem», 8: «Евреев хотели использовать в самых сомнительных отраслях экономики, куда предпочитали не вкладывать деньги даже самые смелые инвесторы». Евреи в Голландии могли заниматься только самыми опасными предприятиями, например вторжением в Новый Свет и нападениями на испанский «Серебряный флот». Автор цитирует Elie Luzac, The Wealth of Holland , vol. 1 (1778), 63, 501: «Только в 1612 году, подражая евреям, нашедшим убежище среди них, голландцы начали строить свои корабли и отправлять их в разные уголки Средиземного моря». .