Эдвард Крицлер - Еврейские пираты Карибского моря

«Цур Исраэль» поддерживала несколько благотворительных программ, в том числе по выкупу пленных единоверцев, обеспечению приданым бедных незамужних женщин из Голландии, желавших выйти замуж в Бразилии, сбору денег для палестинских евреев, выплате долгов христианам (если другие источники были исчерпаны). Чтобы финансировать все эти проекты, члены общины отдавали «Маамаду» долю с каждой сделки. За нарушение этого правила их могли изгнать. Мозес и прочие пираты не были свободны от этой повинности и вносили в общий фонд 3 процента добычи [246] Wiznitzer, The Records of the Earliest Jewish Community , 22. Предположительно, в 1643 году Мозес сменил профессию. Он был записан как сборщик налогов, что свидетельствует о его отказе от морских путешествий, но не от привычки грабить. .

Проблемы выплат заполняют большую часть протоколов общины «Цур Исраэль». Другие записи относятся к постановлениям «Маамада», управлявшего общиной. Две из них особенно интересны, так как дают представление о популярных пороках — игре и разврате. «Маамад» запретил азартные игры после полудня в пятницу, так как слишком много членов общины опаздывали к субботней трапезе, а чтобы охладить чересчур похотливых, приказал штрафовать на пятьдесят флоринов каждого еврея, который пойдет с христианкой в микву [247] Ibid.; страницы 1-107 репринтное издание (включая индекс) «The Minute Book of Congregations Zur Israel of Recife and Magen Abraham of Mauricia, Brazil». Бесценную работу об этих общинах и их взаимоотношениях проделали Сэмюель Оппенгеймер, Герберт Блум и Арнольд Визницер. Большая часть первоисточников доступна, включая книгу протоколов «Цур Исраэль» за годы с 1648 по 1653. .

Большинство членов общины прибыли из Голландии, но были там и сефарды из Испании, Турции, Португалии и Северной Африки, а также ашкеназы из Венгрии, Польши и Германии [248] Bloom, «А Study», 91. . Возможно, они слишком увлекались азартными играми и женщинами, но таков был Новый Свет. Немногие поселенцы думали о морали и нравственности. Индейские и африканские наложницы были в порядке вещей, но христианские женщины, какими бы соблазнительными ни представлялись, оставались запретными. Не все евреи занимались торговлей, но, вне зависимости от рода занятий, все соблюдали традиции иудаизма. Однажды во время праздника Симхат Тора они устроили шумное шествие по улицам с Торой. Кальвинисты обвинили их в «бесстыдной дерзости» и оскорблении христианства, и принц Мориц велел впредь проводить религиозные церемонии частным образом — «чтобы никто их не слышал и не видел» [249] Wiznitzer, Jews in Colonial Brazil , 74–75. .

Настроения колонистов частично можно понять, познакомившись с показаниями уже упоминавшегося информатора, раскрывшего роль Мозеса Коэна Энрикеса. Информатор, капитан Эстебан де Фонсека, был еврей-изменник, уехавший из Амстердама обратно в Испанию. В апреле 1634 года он выступал в Мадриде перед инквизиторами. Давая показания об ущербе, причиненном испанской короне голландскими евреями, он сообщил, что восемнадцать судов в Амстердаме готовятся перевезти в Бразилию сотни евреев. Но для начала они собирались отправиться к португальской Коимбре. Там трибунал инквизиции недавно отправил на костер двести евреев. «Они планируют пойти в Коимбру… изгнать инквизиторов и освободить узников, а также разграбить монастырь Санта-Крус» [250] Adler, «А Contemporary Memorial», 45; Yosef Kaplan, «The Portuguese Jews in Amsterdam: From Forced Conversion to Return to Judaism», Stadia Rosenthal 15 (1981), 41–42. Цитата из протокола суда: «Эстебан де Арес де Фонсека жил в Испании, в Памплоне, когда встретил кузена из Бордо… Тайные евреи убедили его отвергнуть веру Господа Иисуса из Назарета и принять Моисееву религию и так спастись… В 1625 году он прибыл в Амстердам, где его с большой радостью встретили родственники. Они рассказали ему „о божественных чудесах, вернувших к иудаизму тех, кто прозябал во мраке христианства“. Они стали обихаживать его с целью превратить в еврея, потому что, как сказали ему, его мать была еврейкой. Он отказывался пройти обряд обрезания и не хотел становиться евреем. Тогда к нему приставили раввина, который продолжал уговаривать его соблюдать иудейские обряды. Через полгода, убедившись, что попытки не дали результатов, его изгнали из общины и всем евреям запретили разговаривать с ним. Через 15 или 16 дней он пришел к ним сам, и они согласились обрезать его. После обрезания он получил имя Давид». Каплан пишет, что это свидетельство под вопросом, так как он наверняка пытался обелить себя и доказать, что отступничество ему навязали силой в Амстердаме. . Фонсека утверждал, что деньги на экспедицию были собраны по подписке среди всех голландских евреев и что армаду вел еврей, который привлек к этому еще сотню евреев: «Я назову только главных, ибо перечисление всех будет бесконечным». Затем Фонсека назвал имена десяти евреев (миньян), включая близкого друга Мозеса Абрахама Исраэля, которого он назвал адъютантом флота (офицером по административным вопросам). Помимо раскрытия пиратской и шпионской деятельности Мозеса, Фонсека сообщил, что тот составил особенно дерзкий план по захвату Гаваны с помощью африканских воинов, замаскированных под рабов: «Они должны высадиться под флагом перемирия, утверждая, что бежали от голландцев. [Оказавшись в городе], они под покровом ночи взяли бы в руки оружие и перебили солдат».

Ни того ни другого не случилось. Нет никаких свидетельств того, что флот, следовавший в Бразилию, останавливался в Португалии и изгонял инквизиторов, как и о том, что Гавана пала благодаря хитрости, подобной троянскому коню. Возможно, предводители еврейской армады узнали, что их планы раскрыты, и отказались от задуманного. Или же показания Фонсеки были всего лишь разговорами, подслушанными в пивных. Однако же его свидетельство проливает свет на характер Мозеса и его товарищей. Они играли в карты, пили ром, курили сигары и обсуждали разные дела, от торговли сахаром до работорговли и контрабанды серебра из Потоси, — но также замышляли разрушить империю инквизиции.

Пока губернатором оставался Йохан Мориц, Новая Голландия процветала. Общины колонии конфликтовали, но продолжали работать вместе. Ежегодное производство сахара возросло с пятнадцати тысяч тонн в начале XVII века до тридцати тысяч во время правления Морица. В результате сахар в розничной торговле подешевел в два раза и стал доступен не только богачам [251] Richard Dunn, Sugar and Slaves (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1972), 61; Wiznitzer, Jews in Colonial Brazil , 88; Bloom, «А Study», 90. .

Пока братья Коэн Энрикес с друзьями завоевывали нишу в Бразилии, их родня в Амстердаме богатела на импорте товаров со всех концов мира. Голландские капитаны, нелегально торговавшие с агентами-конверсос в испанских портах, привозили товары прямо в Амстердам. В Перу, где евреи контролировали торговлю серебром, руда из шахт обменивалась на китайский шелк, доставляемый через Мексику, перец из Ямайки оказывался в Голландии, где его применяли при копчении сельди, венесуэльский жемчуг стал популярной «разменной монетой» во всем мире. Испанские торговцы не выдерживали конкуренции цене и качеству товаров [252] Контрабандная торговля через Амстердам была настолько развитой и масштабной, что в 1662 году испанские галионы возвращались домой после двухлетнего торгового путешествия, заполнив трюмы лишь наполовину. . Евреи из Амстердама поддерживали контакты с сефардскими торговцами в Средиземноморье и, выступая посредниками между ними и Новым Светом, получали прибыль от сделок с обеих сторон.