Олег Вишлёв - Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки

Кремль по-прежнему медлил с принятием более решительных оперативных и мобилизационных мер. Хотя обстановка осложнилась, слухи о том, что в самое ближайшее время предстоят советско-германские переговоры и германское руководство, видимо, пригласит Сталина или Молотова с визитом в Берлин, именно 13–17 июня 1941 г. достигли своего апогея [224] Die Tagebucher von Joseph Goebbels. Teil I. Bd. 4. S. 691, 698. Показателен в этом отношении "хронологический провал" в "Справке КГБ СССР", в которой приводятся донесения советской разведки за 1940–1941 гг. о военных приготовлениях Германии, направленных против СССР. Справка практически не содержит сообщений за 13–17 июня 1941 г. Данный факт может рассматриваться как косвенное свидетельство того, что в эти дни органы госбезопасности подавали советскому правительству сведения, отличавшиеся от той тревожной информации, которая сообщалась ими ранее. На единственном материале, датированном 16 июня 1941 г., в котором говорится о приготовлениях Германии к нападению, имеется резолюция Сталина, которая позволяет заключить, что он в тот момент исключал такую возможность. . Чтобы подкрепить эти слухи, германское внешнеполитическое ведомство 15 июня 1941 г. провело еще одну акцию — оно дезинформировало союзников Германии относительно подлинных планов Берлина. В этот день Риббентроп дал указание германским послам в Риме, Токио и Будапеште довести до сведения тамошних правительств, что Германия намерена "самое позднее в начале июля внести полную ясность в германо-русские отношения и при этом предъявить определенные требования" [225] ADAP. Serie D. Bd. XII, 2. Dok. № 631. . Ставка, по всей видимости, делалась на то, что информация германских послов так или иначе станет известна Москве.

18 июня 1941 г. надежды Кремля на мирный диалог с Берлином начали таять. Немцы по-прежнему молчали. Никаких предложений о встрече руководителей двух стран от них не поступило. Наоборот, семьи германских дипломатов, а также германские специалисты в спешном порядке начали выезжать на родину. 17 июня покинула Москву также часть персонала итальянского посольства, начался выезд из страны персонала других иностранных представительств, в том числе британского [226] PA AA Bonn: Buro des Staatssekretar. Rußland. Bd. 5 (R 29716) Bl. 119 (113523), 127 (113531); Kostring E. Op. cit. S. 320–321. . Перехваченные и дешифрованные НКГБ СССР 18–19 июня 1941 г. депеши иностранных дипломатов уже не содержали рассуждений о возможности советско-германского соглашения, а прямо указывали на подготовку рейхом и его союзниками военного выступления против СССР [227] Справка КГБ СССР. С. 216–217. . В зарубежной прессе с 18 июня 1941 г. спекуляции относительно сохранения мира между Германией и Советским Союзом отошли на второй план. В ней прямо ставился вопрос: "Когда ждать немецкого нападения на СССР?" и давался однозначный ответ: "Очевидно, в самое ближайшее время" [228] KTB/OKW. Bd. 1.S.407. .

Понимая, что обстановка приобретает взрывоопасный характер, Кремль решил выступить с новой важной дипломатической инициативой. Гальдер записал в дневнике: "г. Молотов хотел 18.6. говорить с фюрером" [229] Гальдер Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 579. . Прямой диалог с правительством рейха, надеялись в Москве, позволит составить ясное представление о его намерениях. Но такой диалог как раз и не входил в планы гитлеровцев. Усиленно внушая Москве мысль о неизбежности германо-советских переговоров, они отнюдь не намеревались затевать их в действительности. На просьбу Молотова, как свидетельствует дневниковая запись Геббельса, был дан "решительный отказ" [230] Die Tagebucher von Joseph Goebbels. Teil I. Bd. 4. S. 706. В тот же день Вайцзеккер отмечал: "Главная политическая забота, которая имеет место здесь (в Берлине. — О. В. ), — не дать Сталину возможности путем какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты". Насколько велики были такого рода опасения в правящих верхах "третьего рейха", свидетельствует продолжение дневниковой записи Вайцзеккера от того же дня: "Русский посол попросил сегодня у меня аудиенции. В руководстве с облегчением вздохнули после того, как я сообщил, что Деканозов в непринужденном, веселом настроении говорил лишь о мелких текущих делах" (Die Weizsacker-Papiere. 1933–1950. S. 260). Интересная деталь — Вайцзеккер принимал Деканозова, разложив на столе карту Ближнего Востока. Она, как отметил Вайцзеккер, привлекла к себе внимание советского посла, и тот стал задавать вопросы о положении в Ираке и Сирии (ADAP. Serie D. Bd. XII, 2. Dok. № 646). .

Этот отказ, по сути дела, не оставлял советскому правительству места для сомнений в вопросе, быть или не быть войне с Германией в самое ближайшее время. Единственное, на что оно еще могло уповать, — это на "нормальную дипломатическую процедуру" ее объявления и на то, что ему удастся выиграть время, но уже не год и не полгода, а хотя бы несколько недель.

19 июня 1941 г. командование Красной Армии по согласованию с политическим руководством отдало приказ вывести управления западных приграничных округов, преобразовав их во фронтовые управления, на полевые командные пункты, маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады, базы и рассредоточить самолеты на аэродромах [231] Василевский A. M. Указ. соч. С. 119. . Однако приказ о приведении войск в полную боевую готовность вновь отдан не был. Красная Армия явно запаздывала с сосредоточением и оперативным развертыванием у границы [232] Передислокация войск из внутренних округов в приграничные, начатая 13 мая 1941 г., должна была завершиться не ранее 10 июля, а выдвижение к границе дивизий второго эшелона проходило в темпе, не отвечавшем реальной обстановке (см.: Начальный период войны. С. 211–212). . В условиях, когда исходная группировка, при которой советское политическое руководство и командование РККА могли рассчитывать на реализацию своей стратегической концепции войны, не была сформирована, им не оставалось ничего иного, как продолжать прежнюю линию и избегать действий, которые могли ускорить выступление немцев. Мерецков, характеризуя позицию, которая была изложена ему Тимошенко 21 июня 1941 г., писал в своих мемуарах: продолжала "действовать прежняя установка… Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного и даже толику невозможного. Не поддаваться на провокации… Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять их в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции" [233] Мерецков К. А. Указ. соч. С. 209–210. . Командование РККА, по свидетельству генерала армии М. И. Казакова, возглавлявшего накануне войны штаб Среднеазиатского военного округа и находившегося в те дни в Москве, к 18 июня 1941 г. уже ясно понимало, что войны с Германией в самое ближайшее время не избежать, но рассчитывало выиграть еще 15–20 дней [234] Казаков М. И. Указ. соч. С. 69–70. , необходимых для сосредоточения и развертывания частей в соответствии с выработанным планом ведения войны.