Олег Вишлёв - Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки

Речи о признании национально-государственных интересов народов СССР нацисты вообще ни с кем вести не собирались — ни с советскими военачальниками и политиками, переметнувшимися на их сторону, ни с наследниками последнего российского императора, ни с находившимися в эмиграции лидерами "национальных движений", которых они до войны активно опекали. Сохранение в будущем на "новом жизненном пространстве" германской нации независимой России и других независимых национально-государственных образований коренного населения не входило в планы Гитлера. И пока у немцев сохранялись шансы добиться победы на СССР военными средствами, они не собирались ни на йоту отступать от своих программных целей.

Поражение под Москвой и провал нацистского блицкрига породили, однако, в некоторых берлинских кругах в конце 1941 г. сомнения в возможности победоносного завершения "восточного похода" с помощью одних лишь военно-силовых методов. Министерство иностранных дел Германии, германская военная разведка начали осторожно высказывать мысль о необходимости пересмотра взглядов на пути решения "русского вопроса", указывали на необходимость использования также политических методов борьбы, предлагали взять курс на провоцирование в СССР гражданской войны. Представления этих кругов о методах войны против СССР тогдашний статс-секретарь германского внешне политического ведомства Э. фон Вайцзеккер выразил в январе 1942 г. цитатой из шиллеровского "Дмитрия": "Россию можно одолеть лишь с помощью самой России" [441] .

Генерал-лейтенант Власов, сдавшийся немцам 12 июля 1942 г., после того как в "волховском котле" была разгромлена 2-я Ударная армия, которой он командовал, оказался для сторонников "комбинированного метода" войны против Советского Союза настоящей находкой. Видный советский военачальник, заявивший о своем враждебном отношении к Сталину, неприятии советской системы и выразивший горячую готовность сотрудничать с "Великогерманией" во имя разгрома большевизма, был сразу же взят под опеку германской военной разведкой и министерством иностранных дел. Выдвигавшиеся им политические лозунги и предлагавшиеся рецепты подрыва боеспособности Красной Армии, деморализации и дезорганизации советского тыла могли, с их точки зрения, облегчить Германии достижение ее военных целей в отношении СССР.

Что ж толкнуло Власова на путь измены? Ответ на этот вопрос, видимо, нужно искать не столько в свойствах личности Власова и в его политических взглядах, как это обычно делается, сколько и прежде всего в военно-политической ситуации, сложившейся летом 1942 г. О ней никто из авторов, писавших о Власове, до сих пор почему-то не сказал ни слова. А эта ситуация была исключительно сложной, еще более сложной и опасной, чем летом-осенью 1941 г. 28 июня 1942 г. германская армия вновь перешла в мощное наступление, на этот раз в южных районах СССР, и вскоре прорвалась к Волге и Северному Кавказу. К исходу лета 1942 г. немцы захватили территорию, на которой до войны проживало в общей сложности 42 % населения СССР и производилась 1/3 всей его промышленной продукции. Советское государство потеряло области, являвшиеся его основной продовольственной базой. Москва оказалась также перед угрозой утраты нефтяных месторождений Кавказа. Без хлеба, нефти, достаточных людских и материальных ресурсов Красная Армия в скором времени могла стать попросту небоеспособной. Над Советским Союзом нависла смертельная опасность. Исключительно сложная обстановка стала причиной появления 28 июля 1942 г. сурового сталинского приказа № 227. "Ни шагу назад!" — требовал приказ. Трусы, паникеры и те, кто без приказа оставил позиции, должны расстреливаться на месте. В тылу частей на особенно важных участках фронта стали появляться заградительные отряды.

То, что положение сложилось критическое, было ясно всем. В этих условиях кое-кто попросту дрогнул, посчитав, что Красной Армии и советскому государству пришел конец. Власов был одним из этих дрогнувших. Немцам он сдался добровольно и буквально с первого дня нахождения в плену стал демонстрировать им свою лояльность, изображать из себя "идейного противника Сталина". Он в буквальном смысле слова засыпал германское командование советами относительно того, как окончательно сломить сопротивление Красной Армии, и настойчиво предлагал ему свои услуги. Готовый служить советом и делом нацистскому рейху, заявлявший о верноподданнических чувствах по отношению к его фюреру, он, очевидно, рассчитывал добиться расположения к своей персоне со стороны будущих победителей, надеясь, что это позволит ему не только выжить, но и обрести в перспективе определенный политический вес. Впоследствии, когда война покатилась на запад, Власов понял, что просчитался. Но к этому моменту он был уже настолько дискредитирован работой на немцев, что ему не оставалось ничего иного, как продолжать служить им и выполнять все то, что от него требовали.

В 1942 г. Гитлер, Гиммлер и верховное главнокомандование германских вооруженных сил, ожидая, что СССР вот-вот рухнет под ударами рейха, не проявили особого интереса ни к персоне Власова, ни к его инициативам, ни к рекомендациям опекавших его германских спецслужб. Они по-прежнему высказывались категорически против использования в войне на востоке политических методов. Да и чего стоили Власов и прочие личности такого сорта, выразившие готовность служить "Великогермании" в период ее наивысших военных успехов, они хорошо понимали. В служебной переписке абверовцы, например, частенько ехидничали по поводу того, что некоторые советские офицеры, попав в плен, "сразу же обнаруживали, что в их груди бьется антисоветское сердце" [442]. Самое большое, на что соглашались нацистские верхи в связи с персоной Власова, это на использование его имени в германской военной пропаганде. Люди практичные, они надеялись, что это ускорит разгром Красной Армии.

Листовки, воззвания, программные заявления Власова относительно будущей "новой России без большевиков", которые немцы начали издавать многомиллионными тиражами с сентября 1942 г. и сбрасывать на позиции и в тыл Красной Армии, преследовали единственную цель — деморализовать противника, стимулировать дезертирство его солдат и офицеров, их переход на сторону германской армии. Все то, что Власов обещал в листовках своим соотечественникам в случае прекращения ими сопротивления, политические и военные инстанции рейха рекомендовали своим подчиненным воспринимать спокойно. Пусть Власов говорит все, что угодно, подчеркивали они, в данный момент это отвечает военным интересам Германии; относиться серьезно к посулам и обещаниям, которые он расточает, не следует — исполнять их никто не собирается.