Валентин Ковальчук - 900 ДНЕЙ БЛОКАДЫ. Ленинград 1941—1944

Гитлер, стремившийся уничтожить жителей Ленинграда, внимательно следил, как выполняется его указание. В застольном разговоре со своими подчиненными в своей Ставке 9 апреля 1942 г. он заявил: «Ленинград обречен… число его жителей из-за голода уменьшилось до 2 миллионов. Если вспомнить, что согласно сведениям, полученным от турецкого посла в России, даже в городе, куда эвакуировались дипломаты (г. Куйбышев. — В. К. ), невозможно нормально поесть, а также, что русские все чаще и чаще употребляют в пищу мясо сдохших лошадей, то можно представить себе, насколько еще уменьшится население Ленинграда. Разрушение в ходе бомбежек и артобстрелов также способствовало гибели там всех и вся». [188] Пикер Генри. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С. 174.

Гитлеровское военное командование, осуществлявшее истребление ленинградцев, тоже пристально наблюдало за «развитием ситуации в Ленинграде». Вот бесстрастное сообщение начальника полиции безопасности и СД от 18 февраля 1942 г.: «Уже в декабре у большей части гражданского населения Ленинграда наблюдалось опухание от голода. Все чаще жители падают на улицах и остаются лежать мертвыми. В январе среди гражданского населения началась массовая смертность. В вечерние часы трупы везут на санках из домов на кладбища, где из-за невозможности разрыть замерзшую землю их просто бросают в снег. В последнее время близкие умерших экономят силы на дорогу от дома до кладбища и сгружают трупы уже по пути — на обочину дороги. Один перебежчик пытался сосчитать в конце января на оживленной улице Ленинграда во второй половине дня провозимые мимо него сани с трупами и насчитал их в течение часа около 100. Часто трупы складываются во дворах или на огороженных свободных площадках. Во дворе одного разрушенного жилого блока штабель из трупов был около 2 м высотой и 20 м длиной. Часто трупы даже не вывозятся из квартиры, а просто оставляются в неотапливаемых помещениях. В бомбоубежищах часто находят мертвых, о вывозе которых никто не думает. Например, в Александровской больнице, в неотапливаемых помещениях, в проходах и во дворе находится 1200 трупов. Уже в конце января количество ежедневно умиравших от голода и холода составляло 2–3 тысячи человек.

В конце января в Ленинграде ходил слух, что ежедневно умирает уже около 15 тысяч человек, и в течение трех последних месяцев от голода умерло уже 200 тысяч человек. Но это по отношению ко всему населению не слишком много. Следует, однако, учесть, что количество умерших будет с каждой неделей неслыханно возрастать, если сохранятся теперешние условия — голод и холод. Сэкономленные продовольственные пайки, поделенные на каждого, не имеют значения. В большом числе жертвами голода могут стать дети, особенно — малыши, для которых нет питания. К тому же в ближайшее время ожидается вспышка эпидемии оспы, от которой должно погибнуть много детей». [189] Война Германии против Советского Союза 1941–1945: Документальная экспозиция. Берлин, 1994. С. 72.

Чтобы скорее уморить ленинградцев голодом, командование вермахта привлекло профессора Цигельмайера, известного специалиста по вопросам питания, занимавшего должность заместителя интенданта гитлеровской армии. Точно зная, сколько в Ленинграде людей и продовольствия, Цигельмайер высчитывал, когда ленинградцы начнут умирать и сколько потребуется времени, чтобы вымер весь Ленинград. «Я писал справки, — говорил Цигельмайер после войны советскому профессору А. Д. Беззубову, — что люди на таком пайке физически не могут жить. И поэтому не следует рисковать немецкими солдатами. Ленинградцы сами умрут, только не надо выпускать ни одного человека через фронт. Пускай их останется там больше, тогда они скорее умрут, и мы войдем в город совершенно свободно, не потеряем ни одного немецкого солдата». Как видно по словам Геббельса, Ленинград «должен быть уничтожен почти научно обоснованным методом». Потом Цигельмайер говорил Беззубову: «Я все-таки старый пищевик, я не понимаю, что за чудо у вас там произошло». [190] Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. С. 28, 29.

Если отбросить цинизм и звериную жестокость Цигельмайера, следует сказать, что его заявление о том, что «люди на таком пайке физически не могут жить», было правильным.

Действительно, продолжительность жизни при энергетической ценности пищи от 403 до 1009 калорий в сутки при физиологической норме 3200 калорий может составлять не более месяца. Но так как такой паек ленинградцы получали два-три месяца, то они все должны были умереть. Но этого не произошло. И никакого чуда здесь не было. Цигельмайеру не суждено было в этом разобраться.

Российские ученые-медики предполагают, что «в роковые моменты в организме пробуждаются неведомые ранее скрытые резервы и реализуется возможность противостоять умиранию». И этим резервом при полном голодании, единственным, по их мнению, источником существования были собственные структуры организма, доказательством чего являлось полное исчезновение жировых отложений и резкое уменьшение массы сердца, печени, селезенки. [191] Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. С. 156, 157, 164. У человека, умершего от дистрофии, оставались неизменными только мозг и почки.

В то же время ученые считают, что выживанию блокадников мог способствовать и психоэмоциональный фактор, о чем Цигельмайер тоже не мог знать. Профессор М. В. Черноруцкий, сам переживший блокаду, писал: «Нам приходилось видеть немало случаев, когда ослабление воли к жизни, упадок сил и отказ от привычного ритма жизни при прочих равных условиях заметно ускоряли развитие болезненного процесса и резко ухудшали общее состояние больного, приближая неблагоприятный исход. И, наоборот, твердая и целеустремленная воля к жизни, бодрость духа, постоянный оптимизм и неизменная организованность трудового режима вопреки, казалось бы, самой очевидности, „наперекор стихиям“, поддерживали немощное тело и как бы вливали в него новые силы». [192] Алиментарная дистрофия в блокированном Ленинграде. Л., 1947. С. 48.

Согласны с М. В. Черноруцким и другие ученые медики. Пережившая блокаду в детском доме доктор биологических наук С. В. Магаева пишет: «Многие блокадники убеждены, что выжили только потому, что не позволили себе слечь («залечь», как тогда говорилось) и смириться с обреченностью на смерть. Рабочие, врачи, педагоги и комсомольцы, патрулировавшие промерзшие дома в поисках осиротевших детей, продолжали трудиться из последних сил, а потом из самых последних… По утрам колоссальным усилием воли они превозмогали голод и слабость, вставали с кровати, собирались с силами и шли за хлебным пайком для обессилевших, истощенных голодом детей и стариков. Неимоверными усилиями, преодолевая желание лечь и больше не вставать, они шли на свою ежедневную непосильную, но необходимую работу, от которой зависела жизнь сотен тысяч людей». [193] Жизнь и смерть в блокированном Ленинграде. С. 164, 165.