Лев Белоусов - Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко

Минуло пять дней, и состояние Кларетты резко ухудшилось. На протяжении нескольких часов она была на грани гибели, и дуче, зная об этом, остро и мучительно переживал опасность ее потерять. Он все еще любил Кларетту и был привязан к ней как ни к одной из своих прежних многочисленных возлюбленных. Кризис миновал, больная быстро поправлялась, дуче, вопреки обыкновению, навещал ее чуть ли не каждый день, а по Риму пошли гулять слухи, которые получили свежую пищу на следующий год, когда жена Марчелло Петаччи родила сына. Злые языки утверждали, что это был незаконнорожденный ребенок Кларетты и Муссолини.

Они вновь начали встречаться, в тех же апартаментах палаццо «Венеция», но эти встречи становились все более редкими и короткими. Муссолини развязал боевые действия против английских войск в Северной Африке, дела шли с переменным успехом, что отражалось на его настроении. Когда приходили добрые вести, дуче являлся в радостном возбуждении, становился немного сентиментальным и нежным. Они предавались любви, наслаждались покоем, ворковали, как молодые влюбленные, вспоминали о минувших радостях, но никогда не строили планов на будущее. После таких свиданий Кларетта вновь бралась за дневник и изливала на его страницах переполнявшие ее чувства. «Он любит меня, как и прежде, мой Бен. Я буду приходить к нему только ночью, не днем, ненадолго, только увидеть его и поцеловать».

Но гораздо чаще Муссолини бывал подавлен, зол и раздражителен. Его постоянно мучила язва и донимали врачи, которые не могли облегчить страданий. Когда боли становились невыносимы, дуче зажимал рот, падал на пол и, скрючившись, застывал на несколько минут. Ему давали обезболивающие препараты, делали инъекции, а однажды посадили на жидкую диету, результатом которой стала начавшаяся анемия. Доктора опасались более страшного диагноза — рак желудка, но после смерти при вскрытии это предположение не подтвердилось.

Отвратительное самочувствие дуче усугублялось неутешительной информацией, поступавшей с фронтов и от префектов из провинций. Итальянские армии терпели одно поражение за другим, гитлеровцы вели себя все наглее, в стране нарастало массовое недовольство тяготами военного времени: нехваткой продовольствия и расцветом «черного рынка», карточной системой и реквизициями изделий из кожи и цветных металлов, запретом на продажу шерстяных вещей, отсутствием в городах необходимых средств противовоздушной обороны, участившимися налетами английской авиации, а также некомпетентностью фашистских чиновников и усилением коррупции. Но главное — повсеместно росло неверие в возможность благополучного завершения конфликта, в который втянул страну он, Муссолини, виновник всех бед и лишений.

И дуче чувствовал это. Когда норма выдачи хлеба на одного человека была сокращена до 150 граммов в день, он лишь мрачно заметил, что наконец-то сможет «увидеть выражение страдания на лицах итальянцев». Сам дуче не испытывал недостатка в продуктах, но язвенная болезнь давала о себе знать. Он похудел, посерел, его глаза ввалились, а щеки покрылись колючей щетиной. В минуты гнева он начинал метаться как загнанный зверь, злобно кричал и кидался на Кларетту, если она попадалась ему под руку. Их скандалы становились все чаще, сопровождались взаимными обвинениями и упреками, потоками слез, грубой бранью и хлопаньем дверьми. Однажды в приступе ярости он так ударил ее, что женщина отлетела на другой конец комнаты и, падая, ударилась головой. Пришлось срочно вызывать ее отца, который привел дочь в чувство, сделав ей несколько инъекций.

Кларетта стала нервной и раздражительной. Она устраивала истерики, упрекала Муссолини в том, что он перестал ее любить, безумно ревновала, подозревала, что у него появилась другая женщина, некая Ирма, которая изматывала дуче и отнимала у нее. Больше всего на свете Кларетта боялась потерять «любимого Бена». Она приходила в ужас от одной мысли об этом, гнала ее от себя, но утомительные часы ожидания вновь и вновь рисовали в воображении страшные картины. Кларетта отправлялась к гадалкам и прорицательницам, пускалась на маленькие женские хитрости, чтобы завлечь и задобрить возлюбленного, а однажды обратилась за советом даже к любовнице своего брата, некой Зитте Ритоссе. Умудренная эротическим опытом дама предложила испытать проверенный метод — стать менее доступной, отдалить мужчину на некоторое расстояние и не позволять ему делать все, что захочется. Кларетта в ужасе отшатнулась. Уж она-то прекрасно понимала, что подобная демонстрация может кончиться полным разрывом.

В отчаянии она начинала писать дуче письма, умоляя быть бдительным и обвиняя окружавших его людей в неискренности, предательстве и требуя их наказания. Ей казалось, будто ему все лгут, плетут интриги, пытаются при каждом удобном случае сделать какую-нибудь гадость, а главное — опорочить ее, невинную и преданную женщину, которую завистники обливают грязью. Она даже уверяла Муссолини в том, что некие фанатики собираются из ревности к дуче ее убить.

Кларетта была права лишь отчасти, поскольку сильное недовольство в истеблишменте вызывала не столько сама любовница, сколько ее семейство. В первые годы войны «клан Петаччи» приобрел широкую и чрезвычайно скандальную известность. Спекулируя на своей близости к диктатору, брат Кларетты Марчелло сколачивал состояние, проворачивая финансовые операции весьма сомнительного свойства. Рассчитывая на безнаказанность, он не брезговал даже контрабандой золота и нелегальной торговлей валютой, используя для этого дипломатическую почту и личные связи. Муссолини никогда не оказывал ему ни малейшей поддержки в коммерческих делах, но пронырливый майор медицинской службы умел пускать пыль в глаза и выдавать желаемое за действительное. Многие его партнеры были уверены в благополучном исходе предлагавшихся им сделок, которые якобы совершались при благосклонном отношении диктатора. Более того, Марчелло Петаччи через Кларетту удавалось даже влиять на кадровые назначения на уровне министров и их заместителей. Его личность и деятельность вызывала ропот недовольства, так или иначе доходивший до ушей властелина.

Не менее скандальную репутацию приобрели и родители Кларетты, точнее, ее мать. Женщина властолюбивая и высокомерная, в избытке наделенная ханжеской чванливостью, она председательствовала на «семейных советах», в назидательном тоне высказывала свои пожелания и рекомендации высокопоставленным лицам, направо и налево раздавала посулы покровительства и с удовольствием интриговала против всех и вся, используя дочь в качестве главного орудия.

Кларетта, хорошо изучившая Муссолини, знала, когда и как можно добиться от него желаемого. Она не заводила первой разговора о государственных делах, но выжидала удобный момент, чтобы высказать свое мнение, подсунуть дуче готовое решение или назвать какие-то имена. Она умела вовремя заметить, что этот министр или генерал очень плох, глуп и ненадежен и за ним глаз да глаз нужен, а вот, например, Гальбиати очень предан и вполне подходит на должность руководителя фашистской милиции, а единственный, кто может возглавить флот, — это адмирал Рикарди, а лидером партии давно должен стать кто-нибудь помоложе, кто способен придать ей новое дыхание, к примеру, некий студент Видуссони и т. д. Все эти и прочие, назначавшиеся по рекомендациям Кларетты, люди проявляли лояльность к «клану Петаччи», а 26-летний Видуссони, человек тупой, невежественный и самолюбивый, был близким другом семьи. Его назначение на один из важнейших постов вызвало бурю негодования в высших эшелонах власти, но дуче это нисколько не интересовало. Иногда он даже удивлялся тому, что его кадровые перестановки порождали столь негативную реакцию.